Нашествие
Шрифт:
– К чему вы клоните, господин лейтенант?
– К тому, что на первоначальном этапе в планировании наших действий надо сделать акцент на установление факта существования Корреспондента. И если это подтвердится, вывести на него нашего надёжного связника, а может быть, даже и нашего офицера под соответствующим прикрытием. – Коити секунду помолчал, в качестве этого офицера он уже мечтал оказаться сам. – И восстановить связь со Стариком.
– Азбука разведки, дальше!
– Здесь сами Адельберги вряд ли могут быть нам полезными, поскольку из дела не видно, что у них в Хабаровске есть кто-то из родственников
– А кто нам может оказаться нужен?
– Тот, у кого в Хабаровске есть близкие родственники или друзья.
– А не слишком долго?
– Зато надежно! Как прямой удар «Цки»!
Асакуса посмотрел на Кэндзи:
– Вы владеете «искусством меча»?
Кэндзи потупил глаза и крепко сжал кулаки, он не входил в помещение миссии в военной форме, поэтому не мог сжать рукоятку своей катаны, доставшейся ему от деда, а тому от прадеда.
– Хорошо, господин лейтенант, – задумчиво произнёс Асакуса. – Как вариант можно попробовать. Сколько вам потребуется времени, чтобы изучить окружение Адельберга-младшего?
– Я думаю, господин полковник, что с ним сначала надо поближе познакомиться.
– Через месяц, нет, через две недели жду от вас доклада. Что вам нужно? Чем могу помочь?
– На этот срок мне нужно будет наружное наблюдение.
– Получите!
– Усиленную бригаду!
Асакуса хмыкнул:
– Обычную! Вы же будете следить не за профессиональным разведчиком, – сказал он и посмотрел на стол. – Так, сегодня пятница, 7 января, вот с понедельника, с 10-го, и начнёте.
На этом разговор мог быть окончен.
– Кстати! – Асакуса вдруг остановил уже откланявшегося Кэндзи. – Есть информация о том, что Адельберг-младший серьёзно разошёлся во мнениях с Родзаевским.
– Этого в деле нет! – невольно вырвалось у Кэндзи. – А по какой причине?
Асакуса промолчал.
– Господин полковник! – Кэндзи задумался. – Во-первых! – Он снова задумался. – Нет! Это не то. А от кого информация? От нашего источника?
– Да! Свежая…
– Ну тогда это лишний раз подтверждает нейтральный статус их семьи!
Асакуса отпустил лейтенанта и снова подошёл к карте.
«Во-первых»! А где «во-вторых»? Но надо отдать ему должное – молодой человек в целом мыслит неплохо. Немного сбивчив, но это ничего. Главное – он мне понятен».
Глава 4
Кэндзи зябко поежился и зарылся подбородком в заиндевевший меховой воротник зимнего пальто. Он надвинул поглубже шапку, но и это не помогло. От холода окна внутри машины покрывались инеем, Кэндзи пытался протирать их грубым наружным швом кожаной перчатки, но через несколько минут очищенное стекло снова замерзало, и тогда становилось ещё холоднее.
Он сидел в машине и думал, что мог бы руководить бригадой наружного наблюдения из хорошо натопленной конспиративной квартиры и не мёрзнуть; Асакуса дал ему хорошую бригаду филёров, и они вполне профессионально отслеживали каждый шаг младшего Адельберга, однако Кэндзи ещё в самом начале решил, что он должен испытать на себе все тяготы работы в разведке, поэтому хотел всё видеть своими глазами; то же ему посоветовал полковник Асакуса.
Город постепенно освещался зимним рассветом; в сухой красноватой морозной дымке уже становился различим острый шатёр Свято-Николаевского собора; появлялись и исчезали маленькие чёрные и изогнутые, как мазок кисти, закутанные в тёплое редкие на ещё не проснувшихся улицах люди.
Вот уже две недели лейтенант Харбинской ЯВМ Коити Кэндзи и его филёры следили за младшим Адельбергом. Информации о нём накопилось и много и мало. Много, потому что Адельберг оказался человеком активным, общительным и в городе его многие знали, а мало, потому что эта информация большой оперативной ценности не имела. Он жил обычной жизнью, жизнью этого города, с самого своего основания абсолютно свободного в быте и нравах, наполненного предпринимательством, искусством, наукой, культурой и политикой. Со стороны могло показаться, что Харбин вообще располагался на какой-то отдельной планете, без войн, революций, восстаний и других потрясений. Харбинцы ели, спали, ходили на работу, мирно выпивали и покуривали в многочисленных кафе и ресторанах и ни с кем особо не конфликтовали; их дети учились в гимназиях, праздновали Рождество и Пасху и смотрели американское кино.
В Харбине мирно слились две нации – русские и китайцы. К русским примыкали украинцы, татары, грузины, армяне, евреи, литовцы, латыши, эстонцы, а китайцев было просто очень много. Для русских весь Восток был на одно лицо: что китайцы, что корейцы, а для китайцев, кроме них самих, все были русские. Особняком жили только японцы.
Когда сорок лет назад русские инженеры планировали Харбин, они выстроили его центральную улицу – Большой проспект – по длинной плоской возвышенности, протянувшейся на несколько километров параллельно основной магистрали – КВЖД. Улицы, расположенные поперёк проспекта, спускались с одной стороны к вокзалу и железной дороге, а с другой – к мелкой и извилистой речке Мацзягоу. Этот район назывался Новый город, и Адельберги жили в самом его центре на улице под названием Разъезжая.
За прошедшие две недели Кэндзи выяснил, что в рабочие дни, рано утром, примерно в одно и то же время, Адельберг выходит из своего дома, несколько десятков метров поднимается по Разъезжей на Большой проспект, поворачивает направо, пересекает Соборную площадь и доходит до пересечения с улицей Новоторговой. Возле большого универсального магазина известной на весь Дальний Восток русской торговой фирмы «Чурин и К°» он садится в городской автобус и за гривенник едет через виадук на Пристань. Там он выходит на пересечении улиц Диагональной и Участковой, где после оккупации поселилось много богатых японцев, и идёт на работу в японскую транспортную контору.