Нашествие
Шрифт:
— А помнишь, как мы с тобой познакомились на площади с теми северянками?
— Нет, нет! — решительно воспротивился Шели и быстро переложил нож, прижатый к спине пленника, в другую руку. Он уже начал уставать. — Не надо мне рассказывать то, что я и сам отлично знаю.
— Я просто хотел спросить, помнишь ли ты… Мне так понравились те девушки, я даже подумал, что можно как-нибудь на них жениться…
— «Как-нибудь»?
— Ну конечно. Своего-то дома не заведешь, но, может быть, можно бы было пристроиться к их отцам… Даже уйти из полиции.
— Кому
— А если у них отцы богатые?
— Они были сестры.
— Ну, значит, один, очень богатый. Может, ему нужны управляющие в поместье? — Палассе чуть отодвинул шторку, посмотрел на дорогу. — А теперь думаю: нет, никуда я из Иппемшира больше не уеду. Страшно подумать, как крестьяне здесь живут, за стеной. Вот такие выродки бродят…
— Я не выродок, — впервые заговорил Пайс.
— Значит, демон! — Вик схватил с колен саблю, приставил ее к горлу арестованного. — Молчать!
— Не ори, дурак! — потребовал Шели. — Носильщики услышат.
Он тоже прильнул глазом к щелке между шторами, рассматривая дорогу. Носилки медленно шествовали мимо кустов, в просветах между которыми виднелись поля, еще дальше — лес, а над ним — горы. На полях попадались редкие фигурки крестьян, копавшихся в земле. Сержант подумал, что теперь не смог бы жить вот так — в маленьком домике, далеко от соседей. В любой момент кто-то может прийти и убить тебя вместе со всей семьей… Никто не поможет.
На дороге людей стало больше — носилки обгоняли группы путников с тачками и узлами. Мелкие торговцы, ремесленники, они вышли из Грохена ранним утром и за день проделают половину пути. Заночуют в каком-нибудь давно им известном, дешевом трактире. Не успел Шели вспомнить о придорожных заведениях, как показалось одно из них: одноэтажное, очень длинное, без окон. Наверное, внутри полно дешевых спальных мест для бедняков.
— Это уже четвертый трактир, — доложил Вик. — Много их, чаще чем на каждом меше! А мы, значит, все их лесом миновали…
— Да, изрядно спрямили путь. Дорога вьется, да еще полукругом идет.
— Почему же ее так проложили?
— В обход полей, — видимо, крестьянам так удобнее, — предположил Грамми. — Пайс! Мне показалось, или ты пошевелил руками?
Иво тяжко вздохнул:
— У меня вся спина задеревенела так сидеть. И руки надо разминать, очень болят… Можно я лягу?
— Нет, будешь сидеть между нами.
Шели чуть подергал за петлю, затягивая ее посильнее. Кем бы ни оказался этот человек, небо простит: за полицейских молятся Святые Отцы, — кто-то же должен применять силу в защиту Кодекса.
Бригадир запищал в свою дудку, требуя освободить дорогу. Видимо, незнакомец не подчинился или был недостаточно расторопен — носилки стали плавно замедлять ход. Раздался еще один свисток, и тут же бригадир, разуверившись в его действенности, перешел на крик:
— Что ты раскорячился посредине дороги?!
— Колесо… — донесся чей-то извиняющийся голос, остального «грачи» не разобрали.
Носильщики взяли в сторону, прижимаясь к кустам, окончательно остановились и тут же, с дружным выдохом, положили груз на землю. Спустя минуту к пассажирам заглянул бригадир:
— Не наша вина, господа, крестьяне между собой подрались. Телегами сцепились, вот и поссорились. Товар рассыпали, колесо вон сломали… Можете посмотреть: не обойти. Узкое место.
Но Шели и так видел над плечом носильщика, что по всей дороге рассыпаны овощи, а парочка крестьян продолжает тузить друг друга у самой обочины, почти уже в кустах. Обойти, конечно, было можно, но мимо валила недовольная толпа тех же сиволапых и торгашей, нарастала ругань. Бригадир просто не хотел рисковать своим хрупким средством обогащения, кидаясь в толпу.
— Носилки бережешь? — догадался и Вик.
— Вот попадут жерди между мужиками, хрустнут — как вас тогда к Иштемширу доставить? На закорках? Запасную жердину ночью использовали, а новую еще купить надо…
Носильщик ушел.
— Давай я выйду? — попросил Палассе. — Пинков сиволапым надаю, чтобы шевелились.
— Сиди, — покачал головой Шели. — Ты здесь не «грач», а пустое место. Они тебе сами пинков отвесят, и будут правы.
Вик вздохнул и пошире раздвинул шторку, чтобы лучше видеть происходящее. Встречный поток тоже двигался едва-едва. Ругань становилась все громче, кто-то кого-то схватил за грудки…
— И что князь Велышеи делает? Почему его люди не патрулируют дорогу?
— Это, наверное, еще грохенского князя владения, — предположил Шели. — Впрочем, оба хороши.
Пайс тоже смотрел на дорогу. Он ехал в Иштемшир с неспокойным сердцем: конечно, ничего плохого не случится, но Вешшер будет в гневе. Задание не выполнено, Ромиль и вовсе мертв… Тело его, кстати, сумасшедшие девки-убийцы даже не прибрали. Это плохо, в прежнее время за такое упекали в горы, на каменоломни.
А еще болела нога. И руки болели, и спина действительно сильно затекла. Пайс стиснул зубы, чтобы не зарычать от злости. Как же все глупо! Особенно его неудавшийся смешной побег. Не надо было ждать этих «грачей», ведь он издалека услышал их шаги в ночном лесу, но испугался. Впервые увидел хладнокровное убийство, да и одному в чаще жутковато. Захотелось поближе к людям, а они — вот как…
Иво смахнул ресницами слезы и тут же заметил на дороге знакомые лица. Бохрос и молодой Блес! Те самые, кого сграбастал Галашше, ускорив тем самым свою кончину. Идут улыбаются, раздвигают толпу широкими плечами, о чем-то болтают, Бохрос курит… Пайсу было просто невыносимо видеть это благоденствие.
Ни Вик, ни Шелн не обратили на медленно проходящих мимо грохенцев внимания. «Грачи» негромко переговаривались, но теперь Пайс перестал прислушиваться.
Тонкие шторки вот и все, что отделяло его от свободы. Один бросок, и арестованный вывалится на дорогу, в толпу, и тут же рядом окажутся двое друзей с саблями, для которых обезоружить полицейских пара пустяков.