Наши крылья растут вместе
Шрифт:
Он выдохнул и закрыл глаза, пытаясь избавиться от мучений. Пора брать себя в руки. Время все расставило на свои места. Оно показало, кто должен уйти и дать дорогу другому. Оливия заслужила работать в "Arabia airline", она прошла через все свои страхи, твердо ступая на борт их самолета. А он… Всегда найдет себе работу. Ради нее он будет летать даже вторым пилотом на Цессне.
— Даниэль.
Он обернулся на тихий голос, видя Оливию. Она подошла тихо, садясь рядом, смотря на уходящее солнце. Закат… Всему есть рассвет и всему есть закат, как в его жизни его же карьера. Но видеть ее сейчас,
— Я думал, ты больше не вернешься, — тихо произнес он, рассматривая ее лицо. Она улыбнулась, смотря на него глазами рассвета в момент кульминации заката и не зная с чего начать этот разговор. Пока она шла по пляжу, слов было тысячи. Сейчас их вдруг резко не стало.
— Комиссия отстранила меня от полетов, думаю, в ближайшем будущем я сниму погоны, — тихим голосом произнес Даниэль, но Оливия перебила его:
— Даниэль… Я хочу, чтобы ты знал кое— что… — Она выдохнула весь воздух из легких, волнуясь за свою долгую речь, — я всегда мечтала попасть в "Arabia airline" и я сделала для этого много, моя мечта сбылась, но она же привела меня к другой…Я всегда думала, что я сильная… Но быть сильной — это не напролом идти к заветной цели, стиснув зубы и зажав пальцы в кулаки. Быть сильной — это вовремя уметь остановиться. — Оливия не улыбалась, она молящими глазами смотрела на него, ожидая его реакции, — я была в Союзе этики после тебя, я рассказала им все про нас. Даниэль… Кто — то должен уйти… — Она вымученно улыбнулась, но от волнения улыбка дрогнула, — И это сделала я… Я ушла из "Arabia airline". Ты выиграл…
— Ливи… — но она не дала ему договорить, пальцем касаясь его губ.
— Мел была права, только теперь я поняла ее. Небо без тебя не принесет мне радости, моя радость — это ты. Я хотела сохранить все, что имею… Я хочу сохранить это сейчас и на всю жизнь. Только мои мечты стали другими, не эгоистичными, они теперь наши…общие.
Даниэль закрыл глаза и потряс головой. Ему это снится… Разве может быть правдой все, что сказала эта девушка? Мир перевернулся от ее слов, а его мозг никак не хотел воспринимать информацию, которая, как сильная волна стукнула его по голове.
— Я ничего не понял, — нахмурился он, слегка отстраняясь от нее, — ты была в Союзе этики, где меня чуть не четвертовали? Ты с ума сошла! Что ты сказала им? О какой правде идет речь?
— Я сказали лишь то, что их законы не имеют силу, если двое любят друг друга. Мы не виноваты в этом, Даниэль. Нельзя заставить человека ненавидеть другого, когда между ними вмешивается любовь. И нельзя запретить любить ни в небе, ни на земле, мы не подвластны этому нигде, — Оливия закрыла глаза и глубокой вздохнула, — ты нарушил два правила, но одно вытекло из другого, поэтому надо устранить источник твоих ошибок, вырвав с корнем.
Теперь она облегченно вздохнула:
— Я вырвалась с корнем сама…
— О, господи, — тихо прошептал Даниэль, почему — то вспомнив голубую орхидею, — Оливия, ты сумасшедшая…
— Я знаю, — она засмеялась, притягивая к себе Даниэля, шепча в его губы, — и «да».
Он улыбнулся, не понимая ни слова:
— Что «да»?
— Я выйду за тебя замуж, если твое предложение еще в силе.
В ответ она услышала его нервный смешок, он снова отстранился от нее, слегка прищурив глаза. Но Оливия кивнула, смотря невинным взглядом на него и ожидая ответа.
Секундное молчание превратилось в часы. Сейчас она выглядела глупо… Впервые в жизни она предложила себя мужчине и впервые в жизни мужчина задумался…Улыбка медленно покидала ее, заставляя чувствовать учащенный пульс…Она уволилась ради него, давая дорогу его карьере, а он… Он наконец избавился от нее. Мерзавец.
— Только кое — что изменилось, — наконец произнес Даниэль, заставив девушку вздрогнуть, — у меня есть свои правила.
Недовольно Оливия кивнула. Какая разница, какие правила, если она не собирается их выполнять.
— Какие?
Даниэль изучал ее лицо, нахмуренные брови. Она закусила нижнюю губу, он давно не видел эту картину, сейчас понимая, что не давал ей повода нервничать. Сейчас он не хотел делать это, но делая бессознательно, заканчивая эту комедию:
— Правило только одно — я не собираюсь ждать детей десять лет.
— А восемь…
— Нет, это тоже долго…
— Месяцев… — выдохнула Оливия, желая разреветься. Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть его глаз, но Даниэль убрал ее руки, ошарашенно произнося:
— Ливи… — Его удивленная реакция заставила девушку немного улыбнуться, и эта улыбка получилась натянуто. Она ощущала лишь прикосновения его пальцев к своему лицу. Он убрал прядь волос, пытаясь потянуть время, чтобы осознать сказанное, но понимал только одно— его пальцы дрожат. — Боже, Оливия… Повтори это еще раз.
— Я беременна. — Почему мужчинам надо говорить все прямо? Она никогда не произносила этих слов в голос. Сейчас они резали слух даже для нее. Она сама еще не осознала этот факт полностью, но мысль о их ребенке заставлял ощущать новые чувства. Странные. Теплые и радостные. Хотелось положить ладонь на живот и почувствовать хоть что-нибудь физическое. Но Даниэль опередил ее, сделав это раньше. Теперь она ощущала тепло его руки на своем животе и шепот возле уха:
— Ливи, — он не находил слов от переполненных эмоций. Хотелось обнять ее, но он боялся причинить ей боль, — сейчас ты сделала меня самым счастливым.
Их взгляды встретились. Вдалеке остались проблемы этого мира с проклятыми разборками в авиакомпании. Сейчас все стало неважным. Даже то, что она лепетала ему о том, что он все еще там капитан. Это не важно. Стоит прожить все эти годы в полном одиночестве, чтобы однажды услышать долгожданные слова. Их трое.
— Но у нас есть небольшая проблема, — прошептала она ему на ухо.
— Какая? — Тут же насторожился Даниэль и сердце вновь остановилось. Какая может быть проблема? Он посмотрел на свою ладонь на ее животе, чтобы запечатлеть этот момент на всю жизнь.
— Даниэль… — Оливия недовольно зажмурилась и что — то неразборчиво пробурчала. Потом выдохнула и открыла глаза, встречаясь с глазами насыщенного эспрессо, — я постоянно хочу персики.
Он улыбнулся, ощущая, как миллионы самых ужасных мыслей покинули его голову:
— Ливи, я буду покупать тебе тонны персиков…