Наши за границей. В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь
Шрифт:
– Нет-нет! Что это за экипаж! Неужто вы не могли лучше-то нам припасти! – закричал Николай Иванович, обращаясь к швейцару. – И наконец, нам нужно фаэтон, а не карету. Мы едем смотреть город. Что мы увидим из кареты? Приведи другой экипаж.
– Нема другой.
– Как – нема? Нам нужен открытый экипаж, фаэтон.
– Будет фаэтон, – сказал возница, слыша разговор, соскочил с козел и стал превращать карету в фаэтон, так как она изображала из себя ландо, в нескольких местах связанное по шарнирам веревками. Он вынул нож, перерезал веревки и стал откидывать верх.
– Добре буде. Изволите сести, – сказал
Супруги посмотрели направо и налево по улице, экипажа другого не было, и пришлось садиться в этот.
Экипаж помчался, дребезжа гайками и стеклами.
– Куда возити? – обратился к супругам извозчик.
– Семо и овамо, – отвечал Николай Иванович, припоминая старославянские слова и приспособляясь к местному языку. – Смотреть град… Град ваш видити… улицы, дворец.
– Град позити? Добре, господине.
Проехали одну улицу, другую – пусто. Кой-где виднеется пешеход, редко два. Женщин еще того меньше. Прошел офицер в серо-синем пальто и такой же шапочке-скуфейке, гремя кавалерийской саблей, – совсем австриец, и даже монокль в глазу на излюбленный австрийский кавалерийский манер. Он посмотрел на Глафиру Семеновну и улыбнулся.
– Чего он зубы скалит? – спросила та мужа.
– Душечка, у тебя уж крылья очень велики на новой шляпке – вот он, должно быть…
– Да ведь это последний фасон из Вены.
– Все-таки велики. Ты знаешь, в карету ты и не влезла в этой шляпке. Ведь каланча какая-то с крыльями и флагами у тебя на голове.
– Выдумайте еще что-нибудь!
Въехали в улицу с магазинами в домах. На окнах – материи, ковры, шляпки, мужские шляпы и готовое платье, но ни входящих, ни выходящих из лавок не видать. Прошла через улицу баба, совсем наша русская баба в ситцевом платке на голове и в ситцевом кубовом платье. Она несла на плече палку, а на концах палки были глиняные кувшины с узкими горлами, привязанные на веревках. Прошел взвод солдат, попался один-единственный экипаж, еще более убогий, чем тот, в котором сидели супруги.
– Вот тебе и маленькая Вена! Очень похожа! – иронически восклицала Глафира Семеновна. – Где же наконец дамы-то? Мы еще не видели ни одной порядочной дамы.
– А вон наверху в окне дама подол у юбки вытряхает, – указал Николай Иванович.
Действительно, во втором этаже выбеленного известкой каменного дома стояла у окна, очевидно, «собарица» и вытрясала выставленный на улицу пыльный подол женского платья. Немного подальше другая такая же «собарица» вывешивала за окно детский тюфяк с большим мокрым пятном посредине.
Выехали на бульвар. Стали попадаться дома с лепной отделкой и выкрашенные не в одну только белую краску. Здания стали выше. Прошмыгнул вагон электрической конки, но наполовину пустой.
– Какая это улица? Как она называется? – спросил Николай Иванович у извозчика.
– Княже Михаила, а тамо Теразия улица… – отвечал извозчик, указывая на продолжение улицы.
Улица эта со своими зданиями действительно смахивала немножко на Вену в миниатюре, если не обращать внимания на малолюдность, и Глафира Семеновна сказала:
– Вот эту-то местность, должно быть, наш сербский брюнет и называл маленькой Веной.
Показалась площадь с большим зданием.
– Университет, – указал извозчик.
Ехали далее. Показалось двухэтажное красивое здание с тремя куполами, стояли будки и ходили часовые.
– Кралев конак, – отрекомендовал опять извозчик.
– Конак – это дворец! Королевский дворец, – пояснил жене Николай Иванович и спросил возницу: – Здесь и живет король?
– Не… Овзде краль [35] . Малы конак, – указал он на другое здание, рядом.
35
Здесь: король.
– Вот видишь, у них два дворца – большой и малый. Король живет в малом, – сказал Николай Иванович и указал на следующее здание, спросив возницу: – А это что?
– Кролевско министерство, – был ответ.
– Дама, дама идет! Даже две дамы! – воскликнула Глафира Семеновна, указывая на идущих им навстречу дам. – Ну, вот посмотри на них. Разве у них перья на шляпках ниже моих? – спросила она.
– Да, тоже двухэтажные, но у тебя все-таки выше. У тебя какой-то мезонин еще сверху.
– Дурак, – обиделась Глафира Семеновна. – Не понимаешь женских мод. Слушайте, извозчик, свезите нас теперь посмотреть Дунай. Понимаете: река Дунай. Так по-вашему она зовется, что ли? – обратилась она к вознице.
– Есте, есте. Найприе треба твердыня пазити [36] , – отвечал тот.
– Ну, твердыню так твердыню, – сказал Николай Иванович, поняв, что «твердыня» – крепость, и прибавил: – Слова-то у них… Только вдуматься надо – и сейчас поймешь…
Возница погнал лошадей. Экипаж понесся в гору и опять стал спускаться. Стали попадаться совсем развалившиеся домишки, иногда просто мазанки. У некоторых домишек прямо не хватало сбоку одной стены, то там, то сям попадались заколоченные досками окна. В более сносных домишках были кофейни с вывесками, гласящими: «Кафана». Над дверями висели колбасы, попадались цирульни, в отворенные двери которых были видны цирульники, бреющие подбородки черноусых субъектов. Народу стало попадаться по пути больше, но все это был простой народ в опанках и бараньих шапках, бабы в ситцевых платках. То там, то сям мелькали лавчонки ремесленников, тут же, на порогах своих лавчонок, занимающихся своим ремеслом. Вот на ржавой вывеске изображены ножницы и надпись «Терзия» (т. е. портной), а на пороге сидит портной и ковыряет иглой какую-то материю. Далее слесарь подпиливает какой-то крюк.
36
Прежде следует крепость смотреть.
– Стари турски град, – отрекомендовал возница местность.
– Старый турецкий город, – пояснил Николай Иванович жене.
– Понимаю, понимаю. Неужто уж ты думаешь, что я меньше твоего понимаю по-сербски, – отвечала та, сморщила нос и прибавила: – А только и вонища же здесь!
Действительно, на улице была грязь непролазная и благоухала как помойная яма.
XIII
– Има мнози турки здесь? – спрашивал Николай Иванович возницу, ломая язык и думая, что он говорит по-сербски.