Насилие истиной
Шрифт:
Руководство телевидения было немало озадачено просьбой Эдуарда Крылова, в основном занимавшегося политическими новостями и почти постоянно пропадавшего в командировках в капиталистических странах, послать его в Тюмень.
— Эдик, о чем ты собираешься писать? У тебя же другой профиль!.. — тем не менее подписывая командировку, говорил главный редактор. — Что случилось? Вместо того чтобы съездить на три дня в Брюссель на международную конференцию, ты мчишься за тридевять земель!..
— Хочу сделать репортаж о нефтяниках.
— О них любой местный журналист сделает репортаж. Не с твоим уровнем заниматься проблемами нефтяной промышленности.
Эдик загадочно улыбнулся, взял командировочное удостоверение и улетел в Тюмень.
Нефтяники, естественно, оказались предлогом. Предметом же была Галина Чернова.
Крылову было двадцать восемь лет. Он считался блестящим журналистом-международником. Каждый, кто имел дочь на выданье, старался залучить его в гости. Поэтому выбор перед ним был огромный: все дочери людей со связями и даже некоторых высокопоставленных особ. Но он был неуловим. И вдруг, после очередной поездки в Тюмень, Эдуард Крылов объявил своим друзьям, что собирается жениться.
Новость взволновала всех. «Наверняка, какая-нибудь необыкновенная красавица!..» — говорили одни. «Точные сведения, — шептали другие, — дочь первого секретаря обкома. Отца переводят в Москву с повышением». «Ей, наверное, лет восемнадцать!.. Выбрал посвежее!»
Каково же было изумление друзей и знакомых, когда они увидели невесту одного из лучших женихов столицы. Высокая, худая женщина двадцати пяти лет. Пышные волосы, крупный нос. Бухгалтер по образованию. Однако, познакомившись поближе, друзья отчасти оправдали Эдика. Галина оказалась приветливой, со сверкающим огоньком очарования в зеленоватых глазах. Она не была блестяще эрудирована, но, к ее чести, умела хранить молчание и не болтать глупости.
Крылов устроил молодую жену в бухгалтерию журнала «Огни Москвы», где работала Илона Стефанова, и они довольно быстро подружились. Разведенная и не обременная детьми Илона стала частым гостем Крыловых. Ей нравилась Галина, ну а Эдик… Порой она задавала себе вопрос: «Ну почему я, живя в столице, вращаясь в журналистских кругах, только издали видела Крылова. Он же на меня ни разу не обратил внимания!.. Ведь мы с ним были бы шикарной парой. Общие интересы, оба журналисты и, главное, мы с ним одного круга. Я была бы для него идеальной женой, умеющей принять хоть иностранных коллег, хоть известных всей стране людей. Галина, в общем-то, милая, но тушуется, порой не знает, что сказать, как сервировать стол, не умеет поддержать беседу… Ну почему так?..»
Илона имела все основания задаваться подобными вопросами. Она была яркой двадцатисемилетней шатенкой. После развода с мужем, неудавшимся художником, на которого она в свое время возлагала большие надежды, мечтая о его персональных выставках за рубежом и воображая себя хозяйкой художественного салона, Илона решила насладиться плотскими радостями жизни. Она меняла любовников, путала их имена, ни на ком не задерживая своего внимания.
Эдуард ей нравился, но она мечтала накинуть сеть на более крупную птицу. Журналист-международник — это очень заманчиво, однако, на фоне дипломатов, министров, знаменитых режиссеров и композиторов он выглядел довольно скромно.
В глазах Эдика загорался огонь, когда он смотрел на ее стройные с заманчивым извивом бедра, чего напрочь была лишена его супруга, на ее красиво вылепленную грудь и яркие губы. Часто за столом их взгляды встречались. Илона провоцирующе смотрела на Эдика, словно говоря: «Что же ты, я ведь рядом, я ведь позволю!» Но, случайно оставшись с ним наедине, она тут же отводила глаза и начинала болтать о постороннем.
Однажды, когда Галина уехала отдыхать, а Эдик задержался в Москве, он зашел к Илоне и предложил поехать к Галине вместе. Он с таким вожделением смотрел на нее, что, казалось, готов был схватить в объятия, но то, что она была подругой жены, странным образом сдерживало его. Он говорил о любви… вообще, о страсти… вообще… С холодным цинизмом определил, что на истинную страсть Илона не способна. Он так ей и заявил, пытаясь спровоцировать ее на один неосторожный жест, слово, улыбку, но Илону тоже удерживала мысль о подруге, и, главное, в тот момент Эдик ей был не нужен. За ней ухаживал атташе по культуре при французском посольстве, и она мысленно уже была в Париже.
Правда, в результате годом позже атташе уехал в Париж, Эдуард с Галиной — в Рим, а Илона осталась в Москве. Вот тогда она принялась безуспешно пытаться укусить свой локоть, такая ее обуяла обида на судьбу и собственную глупость. Но легче не стало.
К тридцати двум годам она уже устала брать интервью, получать задания,
Суета с любовниками надоела. Молодые раздражали — кто наивностью, кто цинизмом. Ровесники — паническим страхом перед женами. Едва познакомившись, они начинали их расхваливать, давая понять, что ты, красивая женщина, даже и не мечтай занять место моей Наташи. Почему-то в основном встречались именно Наташи. Мужчин постарше она вообще не жаловала: «Пусть ваши морщины и отвислые животы любят жены!» Вот и оставалась только работа.
Казалось, жизнь уже сложилась. Но однажды, сверкающим яркими красками весенним днем, они — Эдуард, Галина и Илона с одним из тех, у кого жена Наташа, поехали за город. Они уже порядочно удалились от Москвы, как неожиданно в «Жигули», которыми управлял Крылов, врезался грузовик. Эдуарду удалось смягчить удар, пришедшийся в кабину со стороны Галины… Но спустя восемь часов она умерла в близлежащей сельской больнице.
Илона выключила телевизор. «Что может написать про меня и Эдика Жаклин? — пытаясь взглянуть со стороны, сформулировала она вопрос. — Наша жизнь просвечена рентгеновскими лучами КГБ! Мы столько раз выезжали за рубеж. Три года жили в Париже, год в Риме. Кроме вынужденного сотрудничества с КГБ нам нечего страшиться, хотя и КГБ в наше время выполняло свои прямые функции, ну, за малым исключением, — следило за безопасностью страны. У нас причин бояться новых глав романа Жаклин нет! — стукнула она ладонью по подлокотнику кресла и решительно поднялась. Но тут словно столб воздуха ударил ее по голове, все закружилось… — Да, конечно, можно уцепиться за эту аварию. Эдик был за рулем… Все испугались, растерялись, когда расследованием причин катастрофы занялась милиция. И только благодаря мне все стало по своим местам. Эдик был признан невиновным. Шофер грузовика получил по заслугам. Да, я не пустила все на самотек! — обстоятельно разговорилась сама с собой Илона. — Приватно побеседовала с одним милицейским чиновником, дочку другого устроила в театральное училище через Леру, упросившую посодействовать Петра Арсентьевича. Неважно, что из этой дочки актрисы не получилось, зато в крови водителя обнаружили алкоголь. Эдик тогда был таким растерянным. Во-первых, смерть Галины, а во-вторых, его карьера держалась на честном слове. И это честное слово было моим! Враги блестящего журналиста-зарубежника засуетились, стремясь выбить его из обоймы. Я написала нужные статьи. Я организовала общественное мнение в поддержку журналиста Крылова. Я организовала похороны Галины с необходимыми, так сказать, нюансами. Я бесконечно долго разговаривала со следователем. Я выступала в суде. Я упросила начальство Эдика немедленно отправить его в командировку в Италию. И что же удивительного в том, что спустя год мы поженились?.. Я давно нравилась Эдику, и он был мне не безразличен. Между нами никогда не угасала искра обоюдного интереса, и только долг и порядочность по отношению к Галине сдерживали нас. Когда ее не стало, мы, что совершенно естественно, потянулись друг к другу… За что тут можно уцепиться? — пытаясь поставить себя на место Жаклин, сосредоточенно думала Илона и после мучительных размышлений вздохнула: — О Господи, да разве возможно предугадать, что еще надумает эта извращенно мыслящая особа. Лера права, ее надо остановить!.. Связываться с ней в публичной полемике — глупо. Только всех насмешим!.. Ох, и стерва эта Жаклин!.. Решила отомстить нам за наше благополучие. За то, что, когда уже стало ясно, кто чего достиг, она оказалась не у дел, попросту — неудачницей. Нужно будет унять ее!» — поставила точку в своих размышлениях Илона.
Подошла к зеркалу и постаралась взглянуть на себя со стороны, чужим, трезвым взглядом. Темные шелковистые волосы, слегка касавшиеся плеч, обрамляли ухоженное, немного бесстрастное лицо, не разукрашенное сеточкой морщин и задумчивыми складками благодаря дорогим кремам. В сорок четыре года Илона сохранила овал лица, не отягощенный даже намеком на второй подбородок. Фигура была гибкой, движения легкими, дыхание, даже после подъема по лестнице — ровным. Рядом с собой она мысленно поставила Эдика, высокого, стройного, с пышными, седеющими волосами. Они великолепно смотрелись вместе. Друзья и враги в шутку называли их идеальной парой. Излучающая энергию Илона и задумчивый, слегка рассеянный Эдуард.