Наслаждение и боль
Шрифт:
Лаура пришла в ужас и отказывалась в это поверить. Он не мог, просто не мог ускакать и бросить ее здесь на милость свирепого животного без всяких угрызений совести. Но именно это он сделал, а бык приближался и, казалось, сверлил ее злыми блестящими глазами. Дрожь страха пробежала по ее спине. Как он посмел? Как он мог ускакать так беспардонно? Она снова посмотрела в сторону быка, мысленно измеряя расстояние между собой и быстро удаляющейся спиной Рафаэля Мадралена. Она колебалась всего мгновение, прежде чем раздвинуть траву и броситься вслед за своим новым работодателем.
Если Рафаэль и слышал, как она бежит, то не сдержал бег своего вороного. Нет, вряд ли он слышит, что она бежит за ним, подумала она. Ведь и она не слышит топота копыт, и горячее дыхание не обжигает ее шею. Охватившее ее чувство гнева начало утихать. Наконец она почти нагнала Рафаэля на жеребце и, действуя исключительно из ярости, сильно ударила по крупу животное. Внезапное насилие заставило его неуклюже принять в сторону и сбиться с шага, прежде чем дон Рафаэль справился с ним.
Лаура, выбившаяся из сил, излившая свой гнев, опустилась на траву, уже не думая о том, что бык затопчет ее, однако ей не дали долго отдыхать. Вместо этого ее бесцеремонно резким рывком подняли на ноги руками, которые грубо схватили ее за предплечья. Обдавшее ее горячее дыхание принадлежало дону Рафаэлю.
— Ты заслуживаешь за это хорошей порки! — грубо выкрикнул он, яростно встряхивая ее. — Чего ты хотела добиться?
Лаура собрала всю свою смелость и взглянула яростно на него.
— Очень жаль, что ты не свалился с этого глупого животного! — воскликнула она. — Будь я мужчиной, я сама задала бы тебе порку!
— Ах так?
— Да, так! — Лаура вырывалась из его рук, но он не собирался ее отпускать.
— Если бы Уитчен упал, он мог сломать ногу, — произнес Рафаэль холодно.
— А если… если бык… О боже, где же он? — Она оглянулась с внезапным страхом.
— Жителям городов следовало бы научиться отличать корову от быка! — мрачно пробормотал Рафаэль. — А собой всегда следует владеть. Ты вела себя как истеричная школьница! Мне казалось, что ты повзрослела!
— Вы хотите сказать, — Лаура распрямила плечи, — что это было животное женского пола?
— Естественно! Какой у вас острый ум, сеньорита! — Тон его голоса был холодным и насмешливым.
— Но вы заставили меня поверить, что это был бык! — сердито возразила она.
— Да что вы! Каким образом?..
Лаура прикусила губу и задумалась. Конечно, он не пытался заставить ее поверить во что-то такое. Это было просто сочетание обстоятельств, которыми он воспользовался.
— Ты… ты скотина! — сказала она, тяжело дыша. — Ты прекрасно знал, что я могу подумать. Не пытайся отрицать это!
— Может быть, это преподаст тебе полезный урок, — холодно заметил он, пожав своими широкими плечами.
— О да, несомненно! — Лаура вонзила ногти в свои ладони и как можно сдержаннее заметила: — И не только по поводу быков, дон Рафаэль.
Затем, со всем хладнокровием, которое она могла продемонстрировать, она отвернулась от него, стараясь идти медленно, в то время как на самом деле ей хотелось бежать с такой быстротой, с какой ноги могли унести ее отсюда в дом.
Теперь она задрожала от осознания глупости пережитой ситуации, а гнев ее почти испарился, уступив место унизительному чувству депрессии. Она ведь, что ни говори, проявила себя круглой дурой и абсолютно зря вызвала своей яростью Рафаэля на конфликт. Она словно забыла, что он не из тех, кто позволит дикому быку обидеть ее или кого-либо другого. Она вздохнула. Он, по-видимому, совершенно презирает ее, если так разыграл ее. И еще… Она устыдилась тех нахлынувших на нее чувств, когда он дотронулся до нее — она испытала наслаждение от силы его рук и причиненной боли!
Вернувшись в дом, она бросилась в ванную и охладила лицо, словно стараясь смыть все следы охвативших ее чувств и эмоций. Глаза, которые смотрели на нее из зеркала, были огромными и будто больными. Она встряхнула сердито головой, стараясь направить мысли в менее личные каналы. Решив не вызывать ни у кого неудовольствия появлением в одежде, более подходящей для отдыхающих, чем для гувернантки, она переоделась в приталенное платье из голубого хлопка, подпоясанное белым кушаком. Скромность наряда соответствовала ее настроению, и она заплела волосы в косу и уложила ее вокруг головы. По крайней мере, так она не вызовет ничьей антипатии.
Ей было интересно, будет ли сегодня присутствовать Розета Бургос? Безусловно, она не испытывает к ней теплых чувств. Это Лаура почувствовала еще в Лондоне. Ей не хватает еще и ее ненависти.
Когда Лаура была готова, она спустилась по лестнице в кухню и наткнулась на женщину, которая готовила накануне обед. Она с любопытством взглянула на Лауру.
— Да, сеньорита?
Лаура надеялась, что она понимает по-английски. Ее собственный испанский не был безупречен, и она даже сомневалась, что ее смогут понять. Решив попробовать говорить по-английски, она сказала:
— Вчера вечером дон Рафаэль объяснил мне, что я должна обедать с семьей, но он не сказал ничего о других трапезах. Вы не знаете, не должна ли я сесть с Карлосом в детской?
Женщина уставилась на нее довольно беспомощно, а затем произнесла с улыбкой по-испански:
— Прекрасный день, сеньорита, не правда ли? Лаура задумалась. Женщина явно не поняла ни слова из того, что она сказала по-английски. Она явно считала, что Лаура говорит о погоде. Сделав новую попытку, она спросила по-испански:
— А где Карлос?
Этот вопрос вызвал поток быстрых испанских слов, сопровождающихся сияющей улыбкой, и Лаура прикусила губу и вздохнула, думая о том, что ей придется отправиться в детскую одной. Однако, на ее счастье, в этот момент из сада появилась Мария.
— Доброе утро, сеньорита. Что вы хотите?
— Я должна завтракать в детской с Карлосом? — спросил она, испытывая облегчение и улыбаясь. — Боюсь, что дон Рафаэль отдал мне распоряжение только по поводу обеда.
— Я поняла инструкции дона Рафаэля так, что вы будете питаться с семьей, — кратко ответила Мария, нахмурясь.