Наслаждения ночи

Эта работа получила доброжелательную критику со стороны внушающей ужас Аннетт Макклив (www.AnnetteMcCleave.com). Большое спасибо, Аннетт.

Лисса получила свое имя в честь моей первой читательницы и подруги Алиссы Харзелер. Спасибо за честность.

Я благодарна Роуз Шапиро за советы и предложения. Вы безмерно мне помогли.

Я признательна авторам, представленным на сайте Allure Authors (www.AllureAuthors.com) за всемерную поддержку. Они молодцы! Их дружеская поддержка значительно облегчила мою работу над книгой.

И

Лишь несколько мгновений отделяли женщину, лежавшую под Эйданом Кроссом, от ошеломляющего оргазма. Ее горловые стоны наполняли воздух, возбуждая и привлекая тех, кто мог их слышать.

Обладая колоссальным, многовековым опытом такого рода ублажения женщин, он прекрасно ощущал эти признаки, и его толчки полностью соответствовали требованиям момента. Стройные бедра поднимались и опускались в неустанном движении, с неизменным искусством погружая член во влажную глубину лона. Она задыхалась, царапала его кожу и выгибала дугой спину.

— Да-да-да!

Ее стоны вызвали у него улыбку: мощь быстро надвигавшегося оргазма наполняла помещение светом, который был виден лишь ему одному. На грани Сумерек, там, где зарево ее страсти сталкивалось с тьмою ее внутренних страхов, в ощутимом возбуждении затаились Кошмары. Но он удерживал их в отдалении.

Ибо, перейди они грань, мог бы мигом разделаться с ними.

Ухватившись за ягодицы, Эйдан приподнял ее бедра так, что теперь с каждым глубоким толчком основание его члена терлось о ее клитор.

Она кончила с громким криком, ее влагалище пульсировало в жарком оргазме, все тело дергалось так дико, бесстыдно и импульсивно, как никогда не случалось наяву.

Он удержал это мгновение, замер в восторге, вбирая в себя сотворенную этим сном энергию, дополняя ее, усиливая и направляя обратно, сквозь нее. Она начала погружаться в более глубокий, успокоительный сон, отдаленный от Сумерек, в которых была уязвима.

— Брэд… — выдохнула она, прежде чем отбыла окончательно.

Эйдан осознавал, что их встреча, по сути, являлась призрачной: их телесный контакт осуществлялся лишь в ее подсознании. Однако ею это занятие любовью воспринималось как нечто вполне реальное.

Удостоверившись, что она в полной безопасности, Эйдан отстранился и сбросил обличье, в котором представал перед нею в ее фантазиях. Внешность Брэда Пита сменилась его подлинным обликом. Он был выше ростом, шире в плечах, волосы стали короче и приобрели иссиня-черный цвет, глаза потемнели, возвращаясь к своему естественному прозрачно-сапфировому оттенку.

На грани восприятия Спящей извивались и корчились в нетерпеливом предвкушении расплывчатые очертания Кошмаров. Сегодня их собралось несколько, против него одного, и когда Эйдан сотворил меч, улыбка его была искренней и неподдельной. Его радовало численное превосходство противника. Переполняемый тоской по неизмеримым эпохам былых сражений, он радовался любой возможности разрядиться в схватке с Кошмарами.

С натренированной грацией Эйдан принялся раскручивать клинок, чтобы снять с мышц сексуальное напряжение и придать им гибкость, необходимую в бою. В мире грез обычные возможности усиливались, однако схватка с несколькими недругами все равно требовала прирожденного умения.

— Ну что, начнем? — прорычал Эйдан, ощутив готовность, и в мощном выпаде нанес первый, неотразимый удар.

— Хороша ли была ночь, капитан Кросс?

— Как обычно, — ответил Эйдан, пожав на ходу плечами.

Он направлялся к храму Старейших, и при каждом широком шаге полы черного одеяния обвивали его лодыжки.

Помахав рукой окликнувшему его Стражу, Эйдан миновал массивные врата — тории — и оказался на открытом пространстве внутреннего двора. И пока Эйдан бесшумно ступал босыми ногами по прохладным каменным плитам, мягкий ветерок ерошил его волосы и приятно холодил кожу. Получив энергетическую подпитку, он мог бы оставаться на поле битвы и дольше, однако того не допускали Старейшие.

С незапамятных времен они настаивали на том, чтобы каждый Страж возвращался в храмовый комплекс через регулярные промежутки времени. Сами они объясняли свое требование тем, что Стражи должны отдыхать, однако Эйдан понимал, что это не истинная причина: если Стражам и требовалось время на восстановление сил, то очень немного. Истинный смысл приказа о возвращении воплощался в оставшихся за его спиной вратах. Огромные, выкрашенные в ошеломляюще яркий алый цвет, они выглядели столь впечатляюще, что взор каждого Стража невольно обращался к ним и к украшавшей их надписи на древнем наречии: «Берегись Ключа, что отворяет Замок».

Правда, в силу нехватки доказательств сам он начинал испытывать сомнения в реальности существования этого Ключа. Возможно, то была лишь легенда, которая, внушая страх, побуждала Стражей устремляться вперед, постоянно быть начеку и не позволяла им расслабляться.

— Привет, капитан, — проворковал нежный голос за его спиной.

Повернувшись, он встретился взглядом с темными глазами выглянувшей из-за колонны Морганы, одной из Игривых Стражей, задача которых заключалась в заполнении снов всякого рода приятными и радостными ощущениями.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он со снисходительной улыбкой на губах.

— Нас ищут Старейшие.

— Вот как? — У него поднялись брови, поскольку обычно это не сулило ничего хорошего. — А ты, стало быть, прячешься? Умная девочка.

— Давай порезвимся в потоке, — предложила она хрипловатым шепотом, — и я расскажу тебе, что мне удалось подслушать.

Эйдан, не раздумывая, кивнул. Он прекрасно знал: если очаровательная Игрунья пребывает в игривом настроении, то тут и размышлять нечего.

Они постарались незаметно уйти, спустившись с мраморного помоста на траву. Направляя Моргану вниз по наклонной тропке к теплому потоку, Эйдан радостно вбирал взглядом девственную красоту нового дня: пологие зеленые холмы, клокочущие потоки и рассыпающие брызги водопады. Там, за холмом, был его дом, и в сознании всплыли образы раздвижных дверей сёдзи и циновок татами, покрывавших деревянные полы. Обстановка была скудной, цвета приглушенными, каждая деталь убранства подобрана так, чтобы ничто не отвлекало от созерцания и размышлений. Маленький и такой близкий, дом являлся его убежищем — хотя и одиноким убежищем.