Наследие Дракона
Шрифт:
Только что прожеванная еда застряла у мальчика в горле. Он сделал большой глоток пива, но захрипел и подавился.
Хафса Азейна едва заметно улыбнулась и повернулась к своему странному молодому подмастерью Дару, дергавшему ее за подол. Измай в отчаянии опустил взгляд на свою тунику, не в состоянии решить, что было большей глупостью – выплюнуть пиво на глазах у прорицательницы или влюбиться в ее дочь.
Сулейма смеялась. Измай поднял взгляд в тот самый момент, когда она поцеловала в щеку незнакомца с огненными волосами. Они держались за руки. Выходит, она нашла своего гайатани. Выбрала мужчину, который станет ее первым любовником. Измай поднялся,
На арену вышли четверо джа’сайани, поднесли к губам шофароты и затрубили, давая знать, что игра окончена.
Ветер наотмашь ударил Измая по лицу, наполняя его глаза песчинками, смешанными со слезами. Мальчик повернулся и побежал прочь от арены, от рыбы, шума и ярких огней, которыми он не мог наслаждаться в свое удовольствие. Он оцарапал плечо о камень, а затем, споткнувшись в новеньких неразношеных сандалиях, упал лицом в утрамбованный песок. Измай проехал по песку, оставляя за собой след, а когда наконец остановился, продолжал лежать. Детские слезы катились по его исцарапанному носу, превращая пыльный грунт в красноватую грязь. Колени болели, ладони жгло из-за ссадин, а лицо пылало, но ничто из вышеперечисленного и близко нельзя было сравнить с агонией в его сердце.
И тут в тоннеле загремел низкий напевный рык, превративший внутренности Измая в поток и отогнавший всю боль разом. Цокот когтей по каменному полу, дуновение горячего ветра, сопровождавшее появление хищника. Мальчик затаил дыхание, пытаясь что-нибудь услышать сквозь шум крови в ушах. Каждая мышца его тела напряглась в попытке слиться с землей. Старые тоннели были известным прибежищем для всевозможных кифоф и кинов, и, несмотря на то, что джа’сайани, как могли, очистили к Хайра-Кхаю помещения от всех этих существ, одного или двух они, как правило, упускали из виду.
Все повторилось по кругу – низкий рык, тяжелое дыхание, давящий на сознание мальчика разум, голодный и острый, и могучий, как только что изготовленный солнечный меч. Судя по всему, это был один из крупных хищников, и мальчишка вроде Измая станет для него всего лишь легким перекусом перед серьезным обедом. Измай подумал, что его мясо будет отдавать рыбой и пивом.
Ему стало интересно, заметит ли его отсутствие Сулейма.
Здравствуй.
Мальчик замер. Звуки и запахи Хайра-Кхая медленно таяли, до тех пор пока не осталось ничего, кроме него самого, вязкой грязи тоннельного пола и присутствия какой-то насмешливой сущности у него в сознании. Измай медленно поднял голову и, открыв рот, начал оглядываться вокруг, пока тени не сплелись в узнаваемый силуэт. Она была соткана из дыма и бронзовых зеркал, полночных лун и золотых самородков. Ее глаза походили на яркие сине-зеленые самоцветы, плывущие по реке, а короткие клыки в усмехающейся пасти отсвечивали цветом слоновой кости.
По-моему, я тебя поприветствовала. Измай не смел об этом даже помыслить. Да она над ним просто потешалась. Мальчик с усилием поднялся на четвереньки, а затем тяжело сел на корточки. Его разум хватался за ее сознание, и процесс этот был таким же неловким, как первый поцелуй, который он разделил с Калани в прошлом месяце, когда они напились джинберрийского вина.
Совсем как Калани, она потянулась к нему своим сознанием, показывая, что следует делать.
Вот так.
Ощущение было прекрасным. Она была прекрасна. Она…
Рухайя.
Имя само пришло к нему, хотя это было скорее и не имя вовсе, а тень мысли в конце запева перед полуночью, когда одна луна висит в небе золотым диском, а другая прячется во тьме.
Меня зовут Рухайя. Ты – мой. Она сидела, наполовину прячась в тени, и теперь Измай мог отчетливо видеть ее. Почти черная, очень молодая и, судя по всему, чрезвычайно довольная собой.
– Мы… еще слишком маленькие, чтобы быть связанными, – запротестовал он и подумал: Ты прекрасна, а меня зовут Измай, – но его имя прозвучало скорее как смех на утреннем солнце накануне весеннего дождя.
– Я люблю тебя.
– Ррррррр, – прорычала она в знак протеста, подражая его голосу.
Она полностью вышла из тени, и теперь он ясно видел, насколько юной и худой она была. Зима выдалась тяжелой, из еды в округе не было ничего крупнее тарбока, да однажды на пляж вынесло тушу гривастой змеи, так что теперь она быстро учуяла рыбу, которую съел Измай, и захотела получить свою долю, но решила, что лучше возьмет его, правда, не для того чтобы насытиться. Этот мальчик был еще более худым, чем тарбок, но теперь они будут расти вдвоем, и прайду придется с этим смириться. К тому же Курраан был ее котом, и она его любила.
Я влюблен, – сказал Измай.
Глупый котенок. Любовь – это просто мечта, – поддразнила его Рухайя.
Верно. Но за эту мечту стоит бороться.
Она зарычала, мурлыкнула, завыла и свалила его с ног своей огромной головой, пытаясь шершавым языком вылизать остатки еды у него на лице. Измай рассмеялся, запустил пальцы в тощую гриву своей Рухайи и отпустил все то, чем был раньше.
6
Юный подмастерье Хафсы Азейны Дару поспешил присоединиться к повелительнице снов, которая стояла рядом с первой воительницей и истазой Ани, наслаждаясь живописно-безумной игрой в аклаши. Какое-то время он пытался отдышаться – рожденный недоношенным, мальчик был очень слаб и постоянно страдал одышкой, словно пробежал много миль под палящим солнцем, – а успокоившись, отвесил столь низкий поклон, что, казалось, вот-вот сложится пополам.
– Повелительница снов… верховная наставница. – Он продолжал хватать воздух ртом. – Меня послали сообщить вам, что Измай…
Ани надеялась, что этот мальчик не испустит дух прямо в их присутствии.
– Измай? Кажется, это один из младших отпрысков Нурати, не так ли?
– Третий с конца, полагаю, – вставила Сарета. – Или, может быть, четвертый. Что скажешь, повелительница снов?
– Третий, но скоро станет четвертым.
Хафса Азейна подняла брови и уставилась на Дару.
– Что-нибудь случилось? – хмыкнула Сарета. – С Измаем вечно что-нибудь случается. И луны не прошло с тех пор, как я застала его вместе с Калани. Они целовались за пастбищем для жеребцов. Хотя не сомневаюсь, что сам-то он хотел бы целовать… – Она глянула на Хафсу Азейну: – Одну девицу. Знаешь ли ты, что Измай хотел выучиться и стать воином?
Ани моргнула.
– Это… другое. Возможно, он хотел бы стать стражником, как его брат?
– О нет. Он спорил – спорил по-настоящему, имейте в виду, – что мальчик должен иметь возможность странствовать по миру, если ему так хочется. Очень нам нужно, чтобы наши мужчины носились по пескам, проводя много дней в седле! От этого их семя неминуемо испортится.
Ани усмехнулась.
– Могу представить, почему молодого человека увлекла подобная идея. Проводить время в окружении воинов, не покрывая головы и не тяготясь никакими обязанностями… Пойду проверю, что там стряслось.