Наследие Иверийской династии. Дочери Мелиры
Шрифт:
Расстроившись и намучившись, служанка подобрала пряди блестящими заколками с двух сторон и признала поражение. К её неудовольствию я ещё и запретила снимать миинх, так что Эсли надула губы и приступила к следующему этапу преображения – одеванию покорной куколки Юны Горст.
Первым в дело пошло бельё. Тонкие выбеленные трусики из мягкого батиста с тиснением и нежной вышивкой, казалось, были сшиты для того, чтобы ласкать кожу. Они плотно прилегали к телу и практически не ощущались. Но на этом хорошие новости заканчивались. Следующим предметом одежды оказался самый настоящий корсет, затягивающий талию, а сверху – полотняный чехол. «Корсаж», как представили его служанки.
Покончив с комплектом нижнего белья, девушки натянули на меня шуршащий футляр – лёгкое, почти невесомое платье с тёмным облегающим лифом. Он расширялся в многослойную свободную юбку: интенсивный фиолетовый цвет по мере спуска смягчался лиловым и становился почти белым внизу. Вдоль всего нижнего края пестрела вышивка – конечно же, цветочная. Тёмные фиалки, гроздья сирени и лиственные завитки искусно обрамляли подол.
Тут же захотелось снять с себя непривычное облачение. Не потому, что оно мне не шло – размер и цвет подходили отлично, оттеняли кожу и волосы. И даже не потому, что я ненавидела платья. Просто этот наряд требовал к себе гораздо более почтительного отношения, чем я привыкла проявлять к одежде. Разглядывая трудоёмкое шитьё, я невольно размышляла, сколько часов и дней рукодельницы потратили, чтобы создать всего лишь то, что должно прикрывать наготу и защищать от порывов ветра. И ещё – о том, кто заплатил за это великолепие.
– Ещё пара штрихов, ваше сиятельство, – успокоила Эсли, заметив на моём лице задумчивую обеспокоенность.
Арма достала из комода подарочную коробку, бережно открыла её и представила содержимое. Я ожидала увидеть блестящее колье из алмазов, рубинов или изумрудов, которое непременно потребовала бы отправить обратно, но на атласе футляра лежала широкая тканевая полоса с резной брошкой посередине.
– Бархотка, – пояснила Эсли. – Чтобы прикрывать знак соединения от посторонних глаз.
– Похоже на ошейник, – тяжело выдохнула я, снова сдаваясь во власть служанок.
Они подняли волосы и с помощью маленького замочка закрепили бархотку на моей шее. Увы, не признать её необходимости и функциональности я не могла. Как символично – ментор всё-таки посадил меня на цепь.
– Позвольте, лу-ли, – Стрилли взяла мою ладонь и бережно, стараясь не поцарапать коготками кожу, натянула белые кружевные перчатки. – Это последний предмет гардероба на сегодня. С собой леди ещё берут зонт и крохотный ридикюль. Если желаете, лу-ли, Стрилли достанет превосходный зонтик, он висит прямо за окном, улавливая воздушные божественные потоки…
– Обойдусь, – однозначно решила я, рассматривая короткие перчатки с волнистыми рюшами. И ухмыльнулась: – Отлично, теперь я кукольный стязатель. Чёрную маску мне выдадут? Или у местных приняты белые?
Я хохотнула, поддерживая свою шутку, но служанки не улыбнулись.
– Только не говорите, что белые маски и правда существуют, – напряглась я. – Ошейник на меня вы уже надели, не хватало ещё и намордника!
– Сорти де баль, – извиняющимся тоном поведала Эсли.
– Троллье дерьмо! – не выдержала я. – Вы ведь шутите? Это что, белая маска?!
– Нет, всего лишь прозрачная пелерина для прогулок и коллективных выходов, – поспешила успокоить служанка. – С вышитой сзади Иверийской короной. Она прикрывает плечи и декольте благородной девы во время визитов и городских посещений. Но сейчас вы идёте на завтрак в гостиную академии, так что сорти де баль можно оставить здесь.
Я облегченно выдохнула. Терпение и так уже было на пределе, и, если бы мне пришлось мириться с ещё одним зефирным слоем, я попросту превратилась бы в разъяренного икша. И ни сложная вышивка, ни дорогие ткани не остановили бы меня от вредительства.
– Госпожа, – довольно улыбнулась Эсли, подводя меня к зеркальному шкафу. – Представляю вам мелироанскую благородную деву Юну Горст.
Я раздражённо фыркнула и хотела показательно отвернуться, но отражение в зеркале приковало взгляд.
С той стороны глянцевой поверхности на меня смотрела та, кем я никогда не была: молодая привлекательная леди с высокой грудью, тонкой талией и аккуратными послушными локонами, прикрывающими плечи. Словно морок, наваждение, возникшее в зеркале: двинешься – и оно развеется, превратится в туман. Даже чёрный паук, мой отличительный знак, мой символ, всегда ярко выделявшийся на светлой шее, сейчас спрятался под декоративной полоской ткани. Я осторожно потрогала лицо. Шершавая ткань перчатки прошлась по тонкому порезу на щеке и узкому шраму, пересекающему бровь. Неужели это я?
Отчего-то по спине холодком пробежался страх: собственное отражение показалось мне жутковатым. Но я быстро взяла себя в руки. Я достаточно часто смотрела в лицо опасности и смерти, чтобы теперь без боязни смотреть в своё собственное. Даже если оно совершенно не похоже на то, что я привыкла видеть за предыдущие девятнадцать лет.
– Ваше сиятельство, – постучались в дверь.
Арма впустила Жорхе Вилейна, и тот на краткий миг потерялся, будто наткнулся на невидимую стену, окинув меня взглядом с ног до головы. Но тут же смутился, откашлялся в кулак и сообщил о цели визита:
– Госпожа Првленская требует, чтобы вы спустились к завтраку, как подобает всем леди её академии. Позвольте вас сопроводить.
Спорить я не стала. Задумчиво двинулась вслед за стязателем, пытаясь справиться с многослойной юбкой, которая так и норовила опутать колени. Что ж, первое испытание я выдержала с достоинством и даже не без некоторого удовольствия. Осталось узнать, что ещё для меня приготовила Мелироанская академия благородных дев.
***
Пока Жорхе Вилейн самолично проверял большой округлый зал голубой гостиной, я, перевесившись через перила балкона, с раскрытым ртом рассматривала помещение. Приказ не спускаться до отдельного распоряжения оказался кстати: с высоты своего положения я могла оценить обстановку и выбрать удачную позицию. Но, едва завидев торжественное убранство, моментально забыла о тактике, пораженная необычной красотой.
Балкон с резными перилами кольцом охватывал весь зал и поддерживался странными изогнутыми колоннами. Они врастали в основание балкона, цепляясь за его низ расширяющимися концами, подобно цветочным стеблям или, может, человеческим мышцам. От этого создавалось ощущение, что мрамор живой, дышащий, чувствующий, и ты оказался не в замке, а в утробе огромного животного.
Но не только камень здесь оживал: настоящее дерево с раскидистыми ветвями и остроконечными гладкими листьями радушным хозяином расположилось между центральными лестницами. Окруженное невысоким бордюром, оно пронзало мощным стволом нависающую над залом галерею и поддерживало ветвями потолок.