Шрифт:
Глава 1. Елена
Я бежала сквозь мрак коридоров лабиринта, отчаянно размазывая слезы по лицу и сдерживая рвавшиеся из груди рыдания. За что они так со мной? За что?
В голове до сих пор стояли обидные, злые слова моих близнецов: «Ты злая, неуравновешенная дрянь, помешанная только на власти и своих мелочных эгоистичных желаниях». Я же все для них! Все! Они захотели сахешшесы (лучшие боевые мечи) – я выторговала их у тетки, попав в многолетнее рабство по собственной воле, пять лет отрабатывая эти глупые куски железа, сидя с ее многочисленными детьми и моя вместо ее разбалованных, ленивых избранных посуду в поместье.
За что они со мной так грубо?! Я же все для них! А они каждые выходные отпрашиваются к маме и после нее возвращаются еще более злыми и неуправляемыми. Да меня уже вся молодежь засмеяла! У них-то близнецы шелковыми ходят! Даже любимая бабушка теперь старается меня избегать, чтобы не видеть этих двух поганцев! А папа?! Как он был разочарован во мне, когда эти два идиота устроили на моем дне рождения фарс, испортив ужин, пересолив все блюда и выкинув все мои подарки в бассейн. Я старалась с ними по-доброму! Лаской и любовью, как и учили в школе, только совсем немного притесняя личную свободу, чтобы не забывали, кто главный, и слушались. А они не слушаются! От слова вообще! Да ладно бы просто не слушались, они позорят меня и весь мой род!
– Девочка моя! – с разбегу врезалась я в любимую бабушку. Она сноровисто подхватила меня на руки, не давая упасть из-за сильной отдачи.
– Бабушка! – Я взвыла сильнее, уже не стараясь сдерживать слезы. – Они… они… – заикалась и все никак не могла сказать, что они снова натворили.
– Тише, моя милая, – погладила она меня по голове, провожая в нашу с ней секретную комнату в лабиринте.
Ее трое избранных молча шли за нами, не вмешиваясь в диалог. Я не уставала ими восхищаться. Красивые, преданные и бесконечно послушные. Они никогда не сомневались в словах бабушки Рамин, по первому требованию кидались выполнять любое ее поручение. Почему мои не такие?
– Расскажи спокойно, что произошло на этот раз? – Алек, ее супруг, подал мне горячую кружку с чаем, миролюбиво улыбаясь.
– Мы были на центральной площади и в честь праздника всех звезд торжественно вешали новый герб на штандарт. Отец зачитал красивую речь про преемственность власти и вывел меня в центр, чтобы показать народу свою будущую наследницу. А Мрак и Адам как закричат на всю площадь, что я буду не королевой, а злой, эгоистичной дрянью. И королева из меня выйдет никудышная, – более-менее внятно произнесла я, клацая зубами по расписной кружке. Бабушка сурово нахмурилась, зло сжимая кулаки. Ее глаза почернели, а избранные как один сделали два шага назад. Ой-ой! Но она быстро взяла себя в руки.
– Так больше не может продолжаться! Это уже переходит все границы! – веско сказала она, сурово глядя мне прямо в глаза. Я неудобно поежилась в кресле. – Ты должна поставить этих вконец оборзевших засранцев на место! – Моих избранных она никогда не любила. – Я знаю, что ты уже перепробовала все мирные способы их урезонивания, значит, пора переходить к не мирным! – сделала вывод она. – Если не получается присмирить их любовью, значит, сделай это страхом! Пусть они боятся тебя!
– Но я не хочу так! – испуганно вжалась я в кресло, крепче сжимая горячую кружку. – Они и без того считают меня злой и эгоистичной! Они же меня возненавидят!
– Значит, пусть ненавидят! От любви до ненависти один шаг, дорогая, – ласково погладила она меня по голове, успокаиваясь, но избранные
Я завороженно кивнула, в который раз восхищаясь послушанием ее близнецов. Как бы я хотела, чтобы мои слушались меня так же! Без раздумий и сомнений. Но это, наверное, нереально. Однако к советам бабушки все же стоит прислушаться, она наверняка знает, что говорит. Все же семь тысячелетий правления за спиной…
– Как я должна этого добиться? – поинтересовалась, выныривая из своих мечтаний.
– Силой, милая, силой.
***
– Считай! – приказала я, взяв тяжелую плеть. Прочь сомнения, прочь жалость, прочь старую меня. Больше я не ваша девочка на побегушках, выполняющая любые желания по первому слову. Больше я не поведусь на ваши милые глазки и жалобные моськи. Больше не позволю над собой издеваться! Вы превратили мою жизнь в ад! Триста лет я терплю ваши дебильные выходки и злые слова! Больше этого не будет! Я взрослая, умная, я будущая королева, я смогу если не приручить вас, то хотя бы заткнуть!
– Дрянь! – взревел подвешенный к позорному столбу Адам. – Пошла ты знаешь куда… – Отборный мат разносился, кажется, по всему королевскому дворцу, пугая заезжих вельмож из совета.
– Не хочешь считать, будет в два раза больше, – спокойно пояснила я, замахиваясь от души.
– Сука! – выплюнул близнец, взревев от боли, но подчинился. – Раз!
Вот и моя маленькая первая победа. Можно себя поздравить. Через мат и боль, но подчинился. И почему мне это совсем не греет душу? И вместо радости в груди опять тупая боль?
– Три… Десять… Мразь!.. Сорок!.. Чудовище!.. Все, хватит, остановись!.. Не могу больше!.. Пятьдесят!
Снег в округе окрасился красными пятнами крови моего избранного. Адам пораженно молчал, пытаясь отдышаться, цепляясь непослушными пальцами за приковавшие его цепи. Я оглушенно опустила руку с окровавленной плетью. И это победа? Нет. Это поражение. Мое. Полное.
Бросила ставший ненужным девайс на снег у ног старшего близнеца. Развернулась и побрела прочь отсюда. Прочь от них. Прочь как можно дальше. Его снимут и помогут без меня. Не хочу этого больше видеть, лучше умереть. Как же я ненавижу их! Ненавижу свою жизнь!
***
В следующем месяце я смогла показать бабушке тот же трюк, что она проделала со своими избранными. Они встали на колени, сами, добровольно и даже молча. Но кто бы знал, чего мне это стоило! Тысячи криков их боли, тысячи выслушанных проклятий, тысячи капель крови повсюду. Я порола их за все! За каждое слово, за каждый жест, даже за неправильные мысли! Жестоко, с каждым днем увеличивая количество ударов за одни и те же провинности. И они сдались. Приказы теперь выполнялись беспрекословно, лишь бы не снова боль и плеть. Но какая дикая, непримиримая ненависть теперь горела в их глазах! Какая ярость зажигала их мысли! И это было больно. Я ревела ночами в подушку, пытаясь понять, почему все так неправильно и где облажалась в начале, что они меня ни в грош не ставили, сделав служанку для них. Я оплакивала каждый их крик, каждый стон боли.