Наследие проклятой королевы
Шрифт:
— И это не ты бегала к комнате Лукреции и брякалась ухом о доски?
— Тебе послышалось.
— Да? И это не твои уши сейчас удлинились на целый дюйм?
Катарина сразу же бросила гребень на стол и зажала уши обеими руками.
— Ничего они не удлинились.
— Пойдём, — усмехнулся и направился к волшебнице, оставив дверь открытой.
Вскоре мы втроём уселись за столом, и пришлось начинать разговор заново. При этом я заметил, как храмовница несколько раз глянула на бюст Лукреции, сравнивая со своим, а потом, как ей казалось, незаметно натянула ткань на камизе, чтоб
— Мне нужно, что молния билась часто-часто и при этом кусала специальные медные жилки. Маэстра, ты слушаешь?
— Угу.
Лукреция сидела, подперев щёку кулаком и закрыв глаза. И от волшебницы пахло фруктовым ароматом, не имеющим никакого отношения к парфюмерии, когда я немного отстранился от стола и скосил глаза вниз, то увидел большую бутылку вина. Причём бутылка оказалась распечатана и опорожнена.
— Маэстра, мне нужно срочно научиться.
— Угу, — снова пробурчала волшебница, и растерянно глянул на Катарину. Мой план только что рухнул, как карточный домик. Из этой тихой алкоголички и слова не вытянешь.
— Молния. Туда-сюда, — совсем отчаявшись, повторил я.
— Угу, — в третий раз проронила Лукреция, открыв глаза. Даже в свете свечи заметно, что они красные.
Я выругался под нос и встал.
— Пойдём, Катюша, толку от неё ноль.
— Ноль, это что? — тихо спросила девушка, расплывшись в улыбке. Ей явно не хотелось, чтоб я остался с волшебницей наедине.
— Это пустое место.
— Яси, — прошептала храмовница и принюхалась. — Вишнёвое.
Мы поднялись.
— Сядь, — тут же чётко произнесла Лукреция. Я и Катарина переглянулись и опустились на стулья, а магесса открыла глаза.
— Это старая уловка. Но я тебя поняла. Если нужно сей же час, то не научишься. Но я могу попробовать.
Волшебница через силу оттолкнулась от столешницы и подошла к сундуку. Там она взяла в охапку платья, протянув мне со словами «подержи», присела на корточки и принялась ковыряться.
Я огляделся и осторожно перекинул одежду через спинку стула, а затем сел рядом с магессой. Та залезла в сундук почти по пояс, пьяно бормоча под нос что-то вроде: «Сейчас всё будет». Наконец, Лукреция радостно воскликнула и достала шкатулку с зачаруньками и небольшую мандолину, больше похожую на игрушечную, тем более забавно, что ни разу не видел, чтоб волшебница на ней играла. Музыкальный инструмент протянула мне.
— Струны не порви, — пробурчала ведьма, а потом достала широкое кольцо, похожее на браслет для руки.
Волшебница вернулась к столу, а сев снова закрыла глаза.
— Не колдуется, — тихо протянул она и посмотрела в мою сторону. — Ученик, сходи принеси ещё бутылочку.
— А не много ли выпито?
— Правильно говорить, не слишком ли крепко было вино, о, маэстра? — отозвалась Лукреция и пробубнила: — Юнца бы сейчас.
— Не жирно ли будет? — пробурчал я по-русски и добавил на местном языке: — Не отвлекайтесь, маэстра, время не ждёт.
Магесса тяжело вздохнула и пододвинула свечу к себе поближе.
— Смотри, халумари, этого ни в одной волшебной книге не найдёшь. Искусство сих чар передаются только из уст в уста от наставницы к ученику.
Лукреция отобрала у меня мандолину и положила рядом со столом.
— Это называется колесо стихий. Я его полгода делала, но не знала, кому продать. Три года пылился в сундуке. Уже хотела разломать и выкинуть.
Свеча жарко вспыхнула, отбросив резкие тени на стены, пол и потолок, а язычок огня тонким жгутом взметнулся на добрые полметра. Волшебница взяла кольцо, подняла повыше, а затем опустила, так, чтоб жгут яркого огня проходил через середину. Когда же разжала пальцы, кольцо осталось висеть в воздухе, слегка покачиваясь, словно на магнитной подушке. Секунда, и артефакт начал вращаться, набирая обороты, вскоре можно было почуять ветерок, как от центробежного воздушного насоса.
Волшебница прищурилась и что-то пробормотала, и жгут огня словно обрезало посередине, как пластилиновую колбаску ножиком, а в центре кольца загорелась яркая-яркая голубоватая искра, от которой в разные стороны потекли ручейки плазменных разрядов.
— Если я правильно поняла, то вот так.
Лукреция протянула руку и тренькнула струной на мандолине. Струна загудела и продолжала гудеть, не замолкая.
— И вот так.
Разряды внутри рассыпались множеством искр, а потом образовали стоячие волны, как песок на листе жести, под которым лежал динамик от музыкальной колонки. Вспомнился детский эксперимент с резонансом.
А волшебница снова потянулась к мандолине и покрутила на грифе колышек настройки струны. Тон гудения изменился, а стоячие волны поменяли форму. А я и Катарина таращились на происходящее, как заворожённые, и если храмовница просто дивилась красивым узорам, то я пребывал в полнейшем восторге, понимая физический смысл происходящего.
Лукреция с кряхтением старой девы дотянулась до вещей и достала толстую иглу для штопанья вязанных шерстяных изделий и очень тонкой кожи, такую иглу ещё называют цыганской. Ведьма встала и осторожно вставила иголку в искру, словно в подушечку.
— Всё. Теперь ты можешь пользоваться этим чудом.
— Как? Почему? — прошептал я, не в силах оторваться от происходящего. — Как ты поняла, что нужен переменный ток?
— Не знаю, о чём ты, но у меня с детства дар обращения с молниями, я почуяла биение искр от вашего, как ты говоришь, генератора, она словно рябь на воде. А уж повторить увиденное искусной мастерице не состоит труда.
— Я восхищён, о, маэстра, — пролепетал я, привстав и приблизившись к волшебной электростанции. — Научи, о, мудрейшая.
Лукреция села и самодовольно посмотрела на нас, а потом вдруг подалась вперёд и схватила за руку.
— Э-э-э! — тут же воскликнула Катарина, ревниво бдящая за соперницей.
— Господин барон обмолвился, что может выдать за меня халумари, — протараторила ведьма, не обращая внимания на храмовницу. — Поговори с ним, и я научу тебя этому заклинанию.
Я сглотнул.
— Ну, есть же Андрэ, пригласи его на свидание.
— Он мне не нравится, — поморщилась Лукреция. — К тому же сбежит домой при первой же возможности, мерзавец. А я хочу такого… такого… чтоб добрый, ласковый, умный, воспитанный, преданный и красивый.