Наследие страха
Шрифт:
– Ты не знаешь меры, Пол. Ты бьешь зеркала, и окна, и тарелки, и все, что способно отражать.
Пол надулся.
Ли какое-то время наблюдал за ним в нерешительности, потом дал своему лицу смягчиться.
– Пол, – сказал он совершенно другим тоном, почти отцовским голосом, – пожалуйста, сделай одолжение, пожалуйста, не начинай крепко пить сейчас, не сейчас, не в такое время.
Пол смотрел на свою тарелку, как будто на белом фарфоре было что-то написано, что-то очень важное. Он вздохнул:
– Это самое подходящее время, чтобы пить. Более того, я не представляю более подходящего времени.
– Этим Силии не поможешь, – промолвил Ли. – И это определенно не пойдет на пользу беспокоящимся за тебя.
Пол словно зарядился от какого-то невидимого источника. Он поднял голову и зафиксировал спину. Слова все еще трудно давались ему из-за выпитого, но теперь они выскакивали с большей силой и уверенностью.
– Ты знаешь, что говорят в городе?
– Кому есть до этого дело?
– Мне.
– Люди всегда будут болтать, Пол. Мы привыкли к этому, мы научились справляться.
– Я – нет, – вспыхнул Пол. – Они связывают удары, нанесенные Силии, с.., с другими.., с Амелией. – Имя его мертвой сестры потребовало усилий, оно как будто повисло перед ним, высказанное, налитое тяжестью и неподвижное.
Ли поморщился, словно кто-то ударил его.
– Мы будем выше подобных глупостей и… Пол перебил его, сказав:
– Каждый глазеет на меня. Люди, которых я считал своими друзьями, они ими не были. Ли, они думают, что, возможно, я ударил ножом Силию!
– Чепуха.
– Ты не слышал молвы. Поговаривают, что кровь Хоннекеров испорченная, что напавший на Силию живет здесь, в этом доме.
– Не обращай на них внимания.
– Я ненавижу пригороды и маленькие городки, – простонал Пол. – Я ненавижу жить там, где все про всех все знают и женщины только и ищут темы для сплетен.
– И все-таки, – настаивал Ли, – выпивка не поможет.
– Мне она помогает!
Все замолчали. Слышно было только, как позвякивает о тарелки столовое серебро.
– Ты почему не ешь? – спросил Ли у Хоннекера.
– Я не могу есть.
– Пол, доктор считает, что ее шансы – пятьдесят на пятьдесят. Чем дольше она держится, тем лучше выглядит положение дел.
Пол ничего не сказал.
– Я совсем недавно говорил с капитаном Рандом, – сообщил Ли. Он отодвинул в сторону свою собственную еду, как будто тоже потерял тот незначительный аппетит, с которым сел за стол.
– Да?
Обнадеженный, Пол являл столь грустное зрелище, что Элайн пришлось отвернуться от него. Она внезапно поняла, что Пол Хоннекер наполовину верит молве, которую слышал в городе, и едва ли не спрашивает себя, уж не он ли напал с ножом на Силию. В конце концов, сумасшедших зачастую охватывают периоды амнезии, во время которых можно сделать все, что угодно, и потом не помнить об этом…
– Ранд говорит, что они получили несколько донесений о автостопщике на шоссе, ехавшем именно отсюда вскоре после убийства. Три человека всплыло с тех пор, как об этой истории сообщили в газетах, и двое из них охотно помогают властям. Крупный мужчина, вероятно лет двадцати пяти двадцати шести, одетый в джинсы и рабочую рубашку, с одним чемоданом.
– Но у них не может быть уверенности, – пробормотал Пол.
– Нет, пока они не найдут его. Пол хмыкнул:
– Если они когда-нибудь найдут.
Элайн хотелось на воздух, но она не знала, как уйти вежливо. Она не хотела задеть чьих-то чувств, но и не могла дольше выносить эти угрызения совести Пола Хоннекера. Не могла выносить главным образом потому, что, не знала, верить ли тому, что они имеют под собой подлинные основания.
– Если ты не можешь есть, Пол, тебе не обязательно здесь оставаться, – сказал Ли. Он говорил мягко, успокаивающе, как будто имел большой опыт в том, что касается человеческих настроений.
– Идемте, дядя Пол, – позвал Деннис, вытирая рот салфеткой и отстраняясь от стола. – Я покажу вам картину, которую только что закончил. Думаю, это пока моя лучшая.
Пол Хоннекер принял приглашение, его лицо смягчилось в первый раз с тех пор, как он явился к столу. Похоже, он любил старшего сына Матерли. Элайн полагала, что на этом свете безответственные люди тянутся друг к другу.
Когда она измерила у Джейкоба Матерли вечернее кровяное давление, температуру, послушала сердце и, как полагалось, записала показания в журнал, который ей дал доктор, старик сказал:
– Итак, кто-то рассказал вам про Сочельник? Элайн удивилась:
– Разве?
– Это написано на вашем лице. Бессознательно она поднесла руку к щеке, как будто могла почувствовать перемену.
– Вы по-прежнему очень хорошенькая, – констатировал Джейкоб. – Но в вас появилась усталость, холодность. Это происходит с каждым, кто сталкивается с историей вроде этой.
Не похоже было, чтобы воспоминания еще волновали его. События последних нескольких часов побудили его углубиться в них и рассмотреть со всех углов зрения, и это больше не пугало его.
Элайн призналась:
– Бредшоу рассказали мне.
– Эти вампиры!
Она невольно рассмеялась:
– Так уж прямо и вампиры?
– Деньги никогда не пойдут им впрок, потому что они никогда не удовлетворятся тем, что имеют их достаточно, чтобы быть счастливыми.
Она согласилась.
А Джейкоб сказал:
– Садитесь, Элайн. Я хочу, чтобы вы услышали это от меня.
– Про Сочельник? Он кивнул:
– Да.
– Вы считаете, что вам следует об этом говорить?
– Воспоминания какое-то время причиняли мне боль, – признал Джейкоб. – Но это было только потому, что я пытался выбросить их из головы. Конечно, мне это не вполне удалось, но с годами я сумел притупить память. Теперь воспоминания вернулись, острые и ясные, и я научился снова это принимать. Если я расскажу вам, это поможет, это немного облегчит мою душу. Кроме того, я хочу быть уверенным, что вы услышите это так, как все было, а не так, как сочинили Бредшоу.