Наследие
Шрифт:
Он открыл дверь и ввалился в уютное тепло маленькой общей комнаты. Здесь стояли столы и стулья, в очаге потрескивал огонь. В помещении сидели трое – они подняли головы, удивленные неожиданным появлением чужака. Фишер догадывался, как он выглядит: заросший щетиной, лицо и шея распухли от укусов, на расчесанных волдырях запеклась кровь, волосы грязные, спутанные от дождей и пота, одежда – липкие, покрытые запекшимися нечистотами и кровью лохмотья, висящие на нем как на скелете, в который он превратился со времени побега из Дракенхофа.
Фишер качнулся вперед, споткнулся и упал на колени. Он вытянул
– Дай бедному парню вдохнуть немного воздуха, женщина.
– Замолкни, Томас Франц, он пришел в себя.
– Где?.. – Хриплый голос Фишера сорвался. Он так долго ни с кем не разговаривал, что язык не повиновался ему. – Где я?
– Прямо здесь. Посреди нигде.
– Не обращай внимания на Георга. Добро пожаловать в нашу деревеньку, чужеземец. Ты в Зумпфдорфе [9] . На северо-востоке, в двух днях пути отсюда Ванхальденшлоссе, это уже за болотами. Оттуда пять дней до Эшена, десять, если на север, – до Вальденхофа. Но нельзя ли спросить, что привело тебя к нам?
У него не было ответа – по крайней мере, он не готов был поделиться с ними тем, что знал.
– Пытался добраться… до дому.
9
От нем. «Sumpf» – болото, трясина, топь. Зумпфдорф – «деревенька на болоте».
– Магда, принеси бедняге немного похлебки. Йене, беги, попроси Олофа дать лишние одеяла, – велела женщина. Она повернулась к Фишеру, и голос ее тут же смягчился. – Как тебя звать, милый?
– Стефан Фишер.
– Что ж, Стефан, добро пожаловать в наш дом. Похоже, тебе нужно местечко, чтобы приклонить голову. Мы не богаты и не горды, но не бросаем людей в нужде. Так что отдыхай. Поговорим, когда ты отведаешь бульона Магды. – Женщина улыбнулась, и на миг все кошмары последних месяцев отодвинулись на задний план. Он был в безопасности.
Мальчик, Йене, вернулся с толстым теплым одеялом, пахнущим домом, где правит женщина: дымом очага, ее кожей, а также едой – приготовленной, приправленной и давным-давно съеденной. Он с благодарностью принял его. Застенчивая девчушка приблизилась к его постели с деревянной миской, до краев наполненной дымящимся супом. Фишер попытался взять миску, но руки его так тряслись, что девочке пришлось кормить хлюпающего, чавкающего, жадно глотающего Фишера с ложки. Похлебка пахла восхитительно, а на вкус была еще лучше. Он так торопился, что даже обжег язык. В супе плавали овощи и какое-то жилистое мясо.
Когда бульон был проглочен, женщина, разогнав остальных, села возле тюфяка.
– Итак, Стефан Фишер, поведай мне свою историю. Никто не попадает в Зумпфдорф по собственному почину. Ты бежишь от кого-то или к кому-то? Всегда бывает либо так, либо этак.
Фишер закрыл глаза. Она, очевидно, считала его каким-то преступником, спасающимся от злого судьи. Он не знал, с чего начать. Часть его отчаянно хотела рассказать правду, всю правду, хотя бы для того, чтобы сбросить груз с души, но другая настаивала, что эта маленькая гавань защищена от безумств графа-вампира, что ее жителям не нужно знать о резне и сборе войска нежити. Все эти ужасы наверняка обойдут их стороной. Он закрыл глаза и начал приукрашивать истину:
– Я пришел в Сильванию со своим другом. Мы искали одного человека. Теперь я иду домой… а мой друг мертв. Все, чего я хочу, – это добраться до дому, но я думаю… я думаю, что не смогу… потому что, возможно, дома у меня больше нет… Друг заменял мне дом. Мы всегда были вместе, а теперь – нет. Так что сейчас я просто хочу выбраться из этой забытой богом земли.
– Грустная история, но чего-то подобного я и ожидала. Добро пожаловать, Стефан Фишер. Многого мы не имеем, но то, что имеем, разделим с тобой. Оставайся у нас столько, сколько тебе понадобится. Когда ты уйдешь, мир за болотами будет ждать тебя. Он никуда не денется, как бы мы этого ни желали.
– Спасибо. Я даже не знаю твоего имени.
– Джанель.
– Спасибо тебе, Джанель.
– Пожалуйста, Стефан.
– Фишер. Зови меня Фишер. Мой друг называл меня так.
– Фишер. Спи, отдыхай. Если что-то понадобится, зови Магду или моего сына Йенса. Когда ты поправишься, я попрошу Йенса вывести тебя из болот и показать дорогу, если тебе все еще надо будет убраться прочь из Сильвании. Будешь держаться холмов, которые мы называем Бородавками, и непременно доберешься до Эссенского брода, по которому перейдешь Бурную реку и окажешься в Талабекланде.
Они были добры к нему. Пять дней он оставался с Джанель и ее людьми, набирая силы, впервые после обедов у Холленфюра хорошо питаясь и отсыпаясь. Сон был благословением. Лишь однажды ему приснился Скеллан. Это был странный сон, с легким привкусом кошмара, но не пугающего, а только грустного. Во сне потерянная душа Скеллана отыскала его на болоте и манила за собой в царство Морра. Самой навязчивой деталью сна была печаль Скеллана, зовущего своего друга. Потратив годы в поисках последнего приюта, его отлетевшая душа оказалась обреченной на вечные беспокойные скитания, в то время как бездушная оболочка жила, зараженная злом фон Карстена. Когда тень ушла своим путем, у Фишера осталось чувство, что он бросил друга. Утром ему захотелось стать настолько отважным, чтобы выследить вампира, которым стал его старый товарищ, и освободить друга от вечной пытки, но день не принес ему этой бесполезной храбрости. Поднимающееся над болотом красное солнце лишь упрочило его убеждение, что весь мир превращается в ад и что он одинок, а в одиночестве ничего нельзя сделать, чтобы остановить это.
Как и обещала Джанель, Йене проводил его через топи до Бородавок. Прощаясь с Зумпфдорфом, Стефан испытывал и сладкое, и горькое чувство. Здесь он нашел то, чего давно уже был лишен, – спокойствие. Дух его отдохнул.
– Ты всегда можешь вернуться к нам, Фишер, когда твое бегство закончится. Я хочу, чтобы ты понимал это. Тут всегда найдется место для тебя.
– Спасибо, Джанель. Однажды я вернусь, обещаю.
– Не давай обещаний, если не уверен, что сдержишь их. Скажи лучше: «Я вернусь, если смогу». Пусть между нами не будет лжи.