Наследие
Шрифт:
— Если ты выйдешь из себя, преодолеть расстояние, разделяющее Храм Первого и материк тебе не составит особого труда, так что твое отшельничество бессмысленно, — увидев бессильное отчаяние на моем лице отец понял, что ошибся с аргументами, и замолчал.
— Мне очень, очень жаль, что все так произошло. Извини, если б я только могла…, — глаза неприятно зачесались, а к горлу подступил комок. За что я извинялась? За погребенных под развалинами дворца магов или за его сына, жизнь которого не сумела сохранить? Следовало уточнить, что я сожалею о каждом из этих поступков, но слова застряли в горле, и вскоре провалились
— Хватит корить себя, Оника. Я не сержусь на тебя. Но твое состояние огорчает меня. Ты должна найти в себе силы сделать следующий шаг.
— Ты не понимаешь, о чем просишь. Думаешь, что я справлюсь, но это не так. Прости, — я отвернулась, не выдержав его прямого взгляда.
— Тебе просто нужно еще немного времени. Пусть так. Но не заставляй меня ждать слишком долго, — отец упрямо стоял на своем, будто бы не слышал моих слов. Но он их слышал. Так же как и видел, что я сотворила в Берилоне. Это он отыскал меня среди обломков дворца после того, как все успокоилось, и отвез в Храм Первого мага, за всю долгую дорогу не проронив и слова.
Отец оставил меня наедине с тягостными мыслями, отправившись на два этажа выше, где над кухней, а вместе с тем и кладовой располагалась первая спальная комната. Меня не переставало удивлять, как живших в Храме членов семьи Первого не пугало величие башни. Какой бы громадной не была кровать, она, словно травинка в поле, терялась в помещении грандиозного размера. Мне было зябко в башне, и я предпочитала ночью оставаться в небольшой пристройке, к которой вел пирс, выложенный из шлифованного камня.
Но сегодня я не оставила каминный зал: я ждала рассвет, подобрав ноги и натянув плед на нос, в попытках избавиться от сковывавшего все тело холода. Но разве даже самый обжигающий костер способен изгнать холод из души?
Чувство окоченения иногда уходило, чтобы вернуться вновь, сменяя приступы дикого жара, плавящего сознание. Так, ото дня ко дню, я скиталась из жара в холод, раздираемая обретенной силой и чувством вины. Апатия и отчаяние от невозможности что-либо исправить не покидали меня ни при свете дня, ни в безлунные ночи, став моими неизменными спутниками.
Перед самим рассветом я поднялась на шестой этаж, в котором находилась спальня дочери Проклятого. Я пришла к этому выводу, обнаружив в шкафу пару туфель и всего одно платье, чудом не осыпавшееся в труху. Стены были увешаны всевозможным оружием, а некоторые из колон хранили характерные зарубки.
Стоя в отведенной под ванную комнату части этажа и опершись руками на потрескавшийся от времени столик из темного дерева, я угрюмо смотрела на отражение в зеркале. Тело без единого шрама каждое утро напоминало мне о тех, кто не выжил во дворце, а разномастные глаза — об остекленевшем взгляде брата. Каждый раз я оставляла зеркало в тесной паутине трещин, а возвращаясь, находила его совершенно невредимым.
Я поспешила к спустившемуся в основание башни отцу и нашла его ожидающим меня снаружи Храма.
— Ты не пробыл и суток, — мой голос звучал растерянно. Его визиты становились все реже и короче, и я терялась в догадках, что происходило на материке.
— Меня ждет одно очень важное дело, я не могу остаться, — его рука привычно опустилась на мою голову. Он любил так делать и не упускал ни одного удобного случая. — Но ты всегда можешь пойти вместе со мной.
Его рука соскользнула с волос, протягиваясь мне навстречу и предлагая взяться за нее. Я отступила назад, будто он мог схватить меня и силой вернуть на материк.
— Не оставляй меня снова здесь одну.
— Я и не оставляю, — он вздохнул, а голос его стал мягким, наполняясь сожалением. — Это делаешь ты сама.
Ноги отца обвило пламя, перекидываясь на руки. В последний раз взглянув на меня, он умчался вдаль, скрывшись за стеной бесконечно рыдающего неба. Как умело он скрывал свою злость. Я совсем не чувствовала ее в нем, но как он мог не злиться? Отец положился на меня, доверил жизнь сына, а я так скоро подвела его, разрушив все, ради чего он жил столько лет. Конечно же, он был зол. Но как умело скрывал!
Остаток дня я провела в библиотеке на предпоследнем этаже. Выше был только сад, расположенный таким образом, что только череда высоких колонн отделяла десятый этаж башни от голубой пропасти. В нем были собраны все мыслимые и немыслимые деревья, кустарники и травы. Он пестрел цветами и источал приторное благовоние, спускающееся с балкона в библиотеку, где вместо стен стояли исполинские шкафы, упирающиеся макушками в потолок. Библиотека более походила на лабиринт из узких проходов и узловатых слов, сохранившихся на тонкой бумаге. Я не понимала, как книги не рассыпались, простояв в тесных рядах не одно тысячелетие. Отец сказал, что на шкафы библиотеки наложена та же вуаль силы, что и на кладовую четвертого этажа, на полках которой можно было отыскать фрукты и овощи с разных уголков континента.
— На пике своей силы Первый маг подчинил себе само время, — сказал мне отец, когда я впервые увидела запасы провизии в кладовой. — Время внутри этих шкафов навеки остановилось, и все, что целиком оказывается под действием заклинания, так же замирает и может лежать бесконечно долго, пока его не извлекут наружу, где время продолжит привычный для вещи ход.
Я сидела на полу, листая очередной труд, написанный на неизвестном мне языке. Большая часть книг, что попадали мне в руки, была исписана непонятными мне символами и знаками. Раздобыв в недрах книгохранилища чистую бумагу, я принялась за решение загадки старинных книг. У меня было достаточно времени, и я могла провести в этих стенах не одно десятилетие, в итоге расшифровав символы никогда не встречавшегося мне ранее языка.
Ветер доложил о двух парах шагов, нарушивших мое уединение в башне. Я и не ждала, что отец вернется к вечеру того же дня и приведет с собой гостя. За все время пребывания в Храме Первого мага кроме отца я видела только Дэрка Крайснера, как-то заглянувшего всего на пару часов. Но шаги человека, пришедшего с отцом, были легкими и едва заметными, по сравнению с грузной поступью бывшего церковника.
Не желая утруждать себя долгим спуском по ступеням, я перемахнула через балюстраду, отделяющую библиотеку от внутреннего колодца башни. Замедлив свободное падение на уровне второго этажа с помощью соединения воздушной и огненной маги, я твердо коснулась ногами пола и, в несколько молниеносных рывков преодолев разделяющее нас расстояние, повисла на шее Люфира, уткнувшись лицом в его плечо. Внутри всколыхнулось приятное довольство его растерянностью, усугубленной присутствием Фардна.