Наследница Повелителя Теней: новое тело
Шрифт:
Вот только сама девушка считала, что ее старания оказались напрасны. Когда она незадолго до своего восемнадцатого дня рождения завела тяжелый и волнительный для нее разговор, отец мигом разрушил все надежды.
— Само твое присутствие в компании, носящей наше имя — это уже позор, — сухо сказал он. — Да, я слышал о том, что Груздевы пристроили своего бездаря-сынка к себе. Но их род никогда не пользовался особым влиянием. Да и после случившегося перед ними закрыли двери очень многие. Мне жаль, но навлекать позор на наш род из-за тебя я не стану. Надеюсь, свои знания ты применишь где-то еще. Но точно не в моей компании!
В тот момент Лена ощутила себя так, словно на нее сверху упала каменная плита и окончательно придавила к земле. Полный крах! Почти ничего не видя из-за застилавших глаза слез, она вышла из кабинета отца и отправилась сообщить маме и сестре, что ничего не получилось. Ловила на себе презрительные взгляды слуг, еще недавно обращавшихся с ней, как с принцессой, а теперь и не пытающихся скрывать эмоции. Для них она была отверженной, ущербной, низвергнутой до того положения, какое занимали они сами, а может, и хуже. Ведь быть слугой великого рода — почетно, это возносит их среди других простолюдинов. Она же скоро станет никем.
Но хуже всего становилось, когда общалась с другими аристократами. С тех пор как стало понятно, что дар в ней не откроется, в их взглядах читалось столь сильное пренебрежение и даже гадливость, что Елена поскорее спешила закончить общение и уйти к себе. Стала настоящей затворницей. Хотя лучший друг Павла — Кирилл Порицкий, напротив, сам искал ее общества даже после того, как стало известно о ее несовершенстве.
Лена заметила, что нравится ему, еще когда ей исполнилось четырнадцать. Сам он был старше на два года и часто гостил у них. Они с братом и учились сейчас вместе в Академии для аристократов. Кирилл был подающим большие надежды огненным магом, чем весьма гордился и даже сделал себе татуировку на затылке, чтобы каждый, кто на нее посмотрит, знал о том, с кем имеет дело. Чрезвычайно высокомерный и неприятный тип, который с теми, кто ниже по положению, вел себя на редкость заносчиво и пренебрежительно. Даже удивительно, что он настолько проникся к недостойному, как наверняка считал, объекту! Но видимо, любовь зла.
Елене Кирилл категорически не нравился. Он ей чем-то напоминал отца и деда. Может, еще и поэтому с содроганием думала о том, чтобы связать жизнь с таким мужчиной. Но ее неприступность Кирилла, казалось, только распаляла. Так что Елена решила, что хоть какой-то плюс в изгнании все же найти можно. Из ее жизни исчезнет не только семья, но и Порицкий. Как же сильно она заблуждалась!
От воспоминаний меня отвлек приход доктора Быстровой:
— Доброе утро, Леночка. Как ты сегодня?
— Спасибо, уже лучше. И многое вспомнила, — обрадовала я добрую женщину.
— Это хорошо, — улыбнулась она, но тут же посерьезнела: — К тебе посетители. Готова принять? Они пока решают кое-какие вопросы с главврачом. Похоже, твой отец намерен сам оплатить остаток лечения и другие процедуры, что тебе могут понадобиться.
— Не стоило ему так беспокоиться! — скривилась я. — Он один пришел?
— С твоей матерью и керном Порицким.
При упоминании мамы я оживилась так, словно речь действительно шла о родном человеке. Но потом еще больше помрачнела. Сказать в лицо отцу, что не намерена возвращаться — одно, а вот матери — совершенно другое. Еще и этот лысый идиот будет торчать рядом, что тоже не добавляло хорошего настроения! Но выбора нет. Рано или поздно этот тяжелый разговор все равно бы состоялся. Постараюсь выдержать.
ГЛАВА 6
Это произошло на третьи сутки после восемнадцатого дня рождения Елены. Утром за завтраком отец сообщил, что сегодня она должна покинуть их дом навсегда. И пусть все уже морально готовились к этому, удар от этого легче не стал. Глаза мамы и Лады наполнились слезами. Ольга Бакеева даже впервые на памяти дочерей осмелилась возразить мужу:
— Анатолий, неужели нельзя ничего придумать, чтобы Леночка осталась? Можно ведь сделать ее сотрудницей одной из наших компаний или…
Отец резко ударил кулаком по столу, обрывая ее робкую просьбу.
— Все уже решено! Помоги Лене собраться. Через час она должна быть готова. Ее будет ждать машина. Я сам провожу Лену туда, где сможет пожить первое время. И не беспокойся, на улицу я ее выгонять не собираюсь, — едко добавил он. — Не считай меня таким уж тираном! Сама знаешь, иного выхода нет.
В глазах Ольги, Лады и Лены отчетливо читалось несогласие с этим заявлением. Выход, безусловно, был. Вот только идти на возможный урон репутации семьи Анатолий Бакеев не желал. Ни ради дочери, ни ради кого-либо еще.
Как ни странно, в отличие от мамы и сестры, по щекам которых катились слезы, Лена не плакала. Держалась со сдержанным достоинством, как и подобает девушке из благородной семьи. Что бы ни творилось внутри, внешне эмоции никак не проявлялись. Сразу после завтрака Лена последовала всем распоряжениям отца и отправилась в свою комнату.
Держалась она и во время прощания, когда мать и Лада вцепились в нее, как клещ, рыдали и не желали никуда отпускать. Брат скомкано пробормотал нечто невразумительное, хотя и по его виду было понятно, что равнодушным не остался. Единственным, кто, как и Лена, сохранял внешнюю невозмутимость, оставался отец.
Они сели в автоход марки «Змей» — статусный и роскошный, производства одной из компаний Марицких, сильно напоминающий лимузин из моего родного мира. Лена знала, что, скорее всего, это последний раз, когда она сможет окунуться в атмосферу привычной для нее жизни. Мягкий просторный салон, негромкая музыка, личный водитель. Отец сидел с ней рядом на заднем сиденье и почти всю дорогу молчал. Только когда они, покинув пригород, где находилась усадьба Бакеевых, покатили по улицам Меданы, заговорил:
— Я снял для тебя квартиру в приличном районе. Стоимость аренды, конечно, немного кусается, но о том, как станешь оплачивать жилье, поговорим чуть позже. А на первое время на открытый для тебя счет в банке я положил пять тысяч ранов.
Лена вежливо поблагодарила, пусть сейчас находилась в какой-то прострации. Толком даже не осознавала смысла сказанного, будто все еще не верила, что это на самом деле с ней происходит. Как будет жить абсолютно одна и заботиться о себе сама, попросту не представляла. С малых лет ей никогда не приходилось думать о таких вещах. Все бытовые вопросы решали родители и слуги. Единственное, что требовалось от Лены — быть хорошей и послушной дочерью. Даже в отношении учебы никто многого не требовал. Но тут уж она сама старалась изо всех сил, желая добиться одобрения родителей.