Наследница
Шрифт:
— Черт возьми, мистер не-Монтроуз, — буркнула Амина, пытаясь промокнуть скатертью пятно, но кофе продолжало стекать и скатерти не хватало. — Вы решили сварить меня заживо в качестве мести за законодательное несовершенство?
Рядом засуетилась официантка с большим белым полотенцем, и они принялись вытирать кофе в четыре руки. А после Амина взглянула на своего собеседника и застыла. Упала в его взгляд, как в тёмную быструю реку, полную воспоминаний. Он не отрываясь смотрел прямо на неё, словно вбирая в себя ее закрученные на затылке волосы, модное пальтишко, бледное от вечного недосыпа
Амина механически отпустила скатерть, и руки безвольно свесились вдоль тела. Она смотрела не отрываясь.
— Ясмин, — сказал незнакомец. — Открой глаза.
Амина медленно, словно пробиваясь сквозь толщу воды, встала. Ее ощутимо шатнуло, но она удержалась за столик.
— Почти ничего не заметно, девушка, — пискнуло где-то сбоку. — Но на улице-то холодно, хотите я вызову вам такси?
Она не хотела. Она хотела уйти от этих чёрных траурных глаз, внутри этого страшного английского мистера, который называет ее чужим именем. Бередит, мучает своим голосом.
— Ясмин… — он позвал ее снова, и Амина, тяжело толкнув деревянный неуклюжий столик, бросилась к выходу из кафе.
Пошёл снег, мгновенно тающий на серых тротуарах, и бег слился в сплошную серую полосу зданий, дороги, забора, голых некрасивых берёз, понатыканных возле редких домов. На пропускном пункте она опомнилась, что забыла в кафе документы и ключи от машины, но при мысли о возвращении ее закорачивало от ужаса.
— Паспорт, — металлическим голосом попросила полная блондинка, словно вся целиком вырубленная из каменной глыбы.
О такую только голову расшибить. Издержки профессии.
Амина пошарила в кармане и с облегчением вытащила паспорт. Она ходила сюда уже второй месяц, как по часам, но жестокосердная блондинка, как и ее сменщица, отказывались узнавать ее в лицо. Амина все время чувствовала себя преступницей, пробравшейся в стан врага.
— Проходите, — окатив ее напоследок сканирующим взглядом, сказала блондинка.
Амина кивнула и прошла в знакомый коридор, свернула к кабинетам, но потом оказалось, что здесь то ли что-то переделали, то ли переставили, но коридор снова сворачивал налево, и не было ни охраны, ни кабинетов. Амина послушно протащилась по коридору с тускло мигающей лампой, внутренне успокаивая себя. Мол, чего испугалась, дурочка, хороший парень этот не-Монтроуз, ну кофе разлил, ну смотрел, ну имя ее исковеркал — англичанин же, акцент. Сложно английскому человеку в России весной.
Но коридор, конечно, странный. Разве он был таким длинным? Точно что-то перестроили и пустили граждан таскаться в обход. От граждан не убудет. Лампа мигала, выворачивая душу, а за следующим поворотом было темно.
Амина немного потолклась в темноте, соображая, куда идти, но в глубине вдруг шваркнула металлическая дверь в допросную со знакомым холодным лязганьем, и мимолётно плеснуло белым светом утащенной у приятеля лампы.
Глава 2
Амина медленно, проверяя рукой стены, дошла до допросной и дернула дверь на себя.
Яркая лампа ослепила ее, и несколько секунд она, зажмурившись переживала световую атаку.
— Ты вернулась.
Шёпот скользнул по натянутым нервам холодной змеей.
Амина попыталась разлепить зажмуренные глаза, но было все ещё больно, и она сдалась.
— Серый, это ты шутишь? — наигранно возмутилась она. — Имей совесть, доведи меня до стула, в коридоре гробовая темень.
— Гробовая… — с удовольствием откликнулся шёпот.
У Амина вспотела спина от липкого ужаса. Детский страх темноты, попыталась успокоить она себя, все закончится, едва я открою глаза. Она наощупь прошла в центр комнаты и с трудом уселась на выдвинутый стул.
— Я думала ты не выберешься. Из собственного посмертие выбраться весьма сложно, трудно мыслить трезво.
Теперь шёпот изображал дружелюбие и даже некоторое участие, словно бы Амина ему очень нравилась, и он — этот чертов шёпот — искренне за неё переживал.
— Из какого посмертия? — недоуменно спросила Амина.
Она с трудом разлепила ресницы, пытаясь разглядеть комнату, но глазок лампы бил ей прямо в лицо. Она ещё обманывала себя, что это мистер-господин Липицкий, но на самом деле уже не верила. Впрочем, в полтергейст она тоже не верила, так что, может, ещё обойдётся.
— Кто ты? — спросила она.
Голос звучал хрипло, словно после долгого сна.
— Амина, ты меня совсем забыла… Но это нормально, первое время в посмертии всегда сложно, я тоже долго искала точку перехода.
Этот голос… звучал очень знакомо.
Перебарывая начинающуюся мигрень, она встала и отшвырнула белую лампу с пути ее взгляда, почти насильно разлепила ресницы и увидела себя.
На том конце ее взгляда сидела она сама, только очень худая, гибкая даже в статике, с тем мрачным взглядом, который Амина встречала у недолюбленных детей. Упавшая лампа беспощадно высвечивала острый угол ее локтя.
— Ясмин, — беспомощно сказала она.
И вдруг все вспомнила.
И первым она почему-то вспомнила Абаля, потом маму, после полночный сад, шёпот, касания и только после этого все остальное. Даже удивилась про себя — как удивительно устроена человеческая психика. Она пережила множество потрясений, перенос сначала в чужой мир, после обратно в свой, а единственное что помнит, это как жарко его губы касались ладони.
— Все же вспомнила, — с каким-то неудовольствием произнесла ее негативная копия. И тут же по-детски призналась: — А я надеялась, что не вспомнишь. Лучше умирать в приятных воспоминаниях, чем вот так.
— Умирать? — переспросила Амина. — В нашем договоре не было речи о смерти, мы договаривались о взаимопомощи.
Ясмин весело рассмеялась. Откинулась на спинку стула, как живая, и немного склонила голову к плечу, как любопытная птица.
— По-твоему, заполучить на семь дней свою умершую мать обратно — это взаимопомощь? Это чудо, Амина! Ты попросила меня о чуде, и я дала его тебе, тогда как моя просьба была куда проще.
Формально Ясмин говорила правду. Но, серьезно? Ее едва не подвергли суду Линча и несколько раз планировали убить. Она бегала голой, целовалась с убийцами, ее едва не слопали невменяемые песочные лилии. Ещё неизвестно, кто совершил большее чудо.