Наследница
Шрифт:
— Дверь закройте, — крикнула Ясмин.
Какой-то доброхот понял ее неверно, вернулся и прилежно закрыл дверь в спальню. Судя по звукам, удалялся он скачками и на цыпочках. После, к счастью, громыхнула и входная дверь.
Ясмин попыталась пошевелиться, чувствуя себя Русалочкой. Нижняя половина тела лежала, как приклеенная, вызывая зуд в позвоночнике.
— Зря мы их выгнали, тебе нужен врач, — она с тревогой приспустила одеяло.
Рука у Абаля выглядела плохо. Ясмин пробежалась пальцами по кости, с трудом вспоминая уроки анатомии. Не сломана,
— Послушай, эта штука наполовину в тебя пролезла, — она осторожно тронула кончик сети и вздрогнула.
Тот истаял туманом от ее касания, а едва убрала руку, тут же восстановил структуру. Получается, она сама носила эту паутину внутри и даже ничего не почувствовала. Ясмин передернуло от отвращения.
— Ты за меня боишься, Ясмин, — с непонятным удовлетворением усмехнулся Абаль.
— Чему ты радуешься? Я не могу пошевелиться, а ты можешь, но на самом деле не можешь. В гроб кладут краше.
— Успокойся, к утру и следа не останется. Я уберу сеть, просто не сразу.
Ясмин раздраженно подскочила, но все без толку. Позвоночник словно отключили.
— Ты предлагаешь расслабиться до утра?
— Именно, — Абаль нежно улыбнулся ей с другой стороны подушки. — Ты позволишь мне использовать волну?
Да она просто полигон для опытов. Сначала сеть, теперь волна. Ясмин подняла на него вопросительный взгляд.
— Тебе полегчает, — попытался объяснить он. — Это что-то вроде обезболивающего. Станет легче.
Ясмин задумалась. Она не чувствовала особого беспокойства или потрясения от пережитой попытки насилия, но… Через час-другой ее накроет. Нормальная отсроченная реакция.
— Ладно, — согласилась она, и волна прокатилась невидимым тёплом от пальцев ног до макушки.
Чувство сходное с горячим чаем и пледом в зимнюю ночь. Стало уютно и легко. Она с благодарностью улыбнулась Абалю, поймав мимолетное смущение в его ответной улыбке.
Сам он выглядел плохо.
Синие тени недосыпа, заострившийся нос, бледность, которой гордился бы любой фильм ужасов. Улыбка. Все равно улыбка. Ясмин выдохнула и послушно скользнула в одело. Улеглась нос к носу.
— И что теперь будет? — спросила она. — Мастер Файон не остановится, это длиться слишком долго, чтобы он остановился. Люди вроде него привыкают считать своей вещь, которая долго находилась в пользовании.
Говорить, думать, даже вспоминать об этом было неприятно, хотя волна и снизила остроту восприятия. Но картинки утерянных воспоминаний ещё горели под веками. Оставили свой оттиск на сетчатке глаза.
— Не будет ничего. До сегодняшнего дня был только один мастер, способный противостоять Файону — я. Вряд ли он пойдёт рассказывать всей Варде, как его взгрели два мастера с оружием пятого уровня.
Абаль попытался пожать плечами, включая левое вывихнутое, и охнул от боли.
— У меня четвёртый уровень.
— Был, милая Ясмин. И уже никогда не будет. Сегодня ты взяла пятый уровень, надеюсь
Абаль с усмешкой попытался ее толкнуть рукой, и это снова оказалась левая рука. Ясмин несколько минут лежала молча, уставившись в потолок и пытаясь приручить мысль об оружии пятого уровня. Она же видела воспоминания. Слышала каждое слово. И Мастер Белого цветка перед смертью сказала не надеяться на пятый уровень. Он не возможен для человека, получившего дар через передачу. Развить можно только свой, выкормленный в сосуде тела.
Просто что-то пошло не так. Что-то очень сильно пошло не так, когда они с Ясмин встретились.
— А как ты узнал… Ну, об этом. Если бы ты не пришёл…
Спросила, путаясь в словах и ненавидя себя за это. Оказалось, очень трудно называть вещи своими именами.
— Змейки, конечно, — Абаль приподнялся на локте здоровой руки, склонив к плечу бедовую голову. — Я же говорил тебе о биосочетание человека с аллелем янтарной змеи. Я не солгал.
Да, она припоминала что-то такое. Давно, ещё в Чернотайе, когда она дышать боялась в его присутствии. Кажется, они играли в одну из ее методик. Угадай правду.
— То есть, все эти садовые змейки…
— Мои.
Абаль рассмеялся. Для человека на грани магического истощения он выглядит слишком весело.
Ясмин это очень не одобряла, но ум шел дальше, отыскивая всех пропущенных в своей жизни змеек. Одна из них цапнула Верна. С другой она секретничала про уменьшительно-ласкательное Абаля. А третьей в самую морду рассказывала про расплодившихся братьев. Наверное, эффект был ошеломительным, как если бы она шепнула все это Абалю на ухо. Какая-то змейка телепалась по поместью, когда Примул отгонял ее от Верна. Получается, эта змейка все слышала, если не дура, а после прошуршала к хозяину с докладом.
Ясмин едва не взвыла.
— Ты! — от возмущения сорвался голос. — Ты подслушивал!
Абаль смотрел на неё серьёзными глазами и не увернулся, когда она занесла руку для пощечины. Занесла и опустила. Разум взял верх. Абаль и не думал отворачиваться, наоборот, словно подставлял под удар гладкую кремовую щечку.
На что сердиться? Он бы и так рано или поздно все узнал. Наоборот, так даже лучше. Она не нарушила клятву, и Абаль знает, почему она ее дала. Вдвоём бороться с наваждением легче. По телу прокатилась волна мурашек, концентрируясь в ногах.
— Что ж, — сказала она медленно, — Теперь ты знаешь. Братик?
Абаль хмыкнул. Испортил трогательный момент.
— Не больше, чем Хрисанф. А вот Верн тебе действительно приходится братом по отцу.
Ясмин не поняла.
— Только не говори мне, что Примул тебе не отец. Это все-таки Варда, а не Санта-Барбара.
— Что такое Санта-Барбара?
Ясмин отмахнулась.
— Я скорее поверю, что ты змея целиком, чем в измену твоей матери.
— Мама никогда не изменяла Примулу, — согласился Абаль. — А Примул действительно был моим отцом. Во всяком случае отцом этого тела.