Наследница
Шрифт:
— А… персики? — неуверенно спросила одна из девушек.
— Чудесные.
А паста дерьмо. Ясмин аккуратно счищала ореховый ужас с персиковых боков на край тарелки. В Варде это было не принято. Угощение съедали полностью, даже если оно не нравилось. Терпи и ешь, таковы правила этикета. Самый максимум, который могла позволить себе госпожа — съесть совсем немного и отказаться под предлогом бережного отношения к фигуре. А Ясмин плевать хотела на традиции. Она и так полжизни провела, отыскивая истоки собственных комплексов. Заводить новые она не собиралась.
А
— А мастер Тихой волны… Вы заключили помолвку?
Тишина настала мгновенно и оглушительно. Ясмин звякнула чашкой.
— Нет, — безмятежно сказала она. — Я не верю в помолвки, и если выйду замуж, то одним днём, без долгих раздумий.
Девицы заохали, но не разбежались в ужасе. Даже наоборот, подсели ближе, выспрашивая подробности. Одна даже предложила начать рисовать эскиз свадебного платья, раз уж в Астрели’ это священнодействие длиться около полугода. Ясмин со смехом отказалась.
Она не хотела платье.
Ясмин хотела, чтобы Абаль вернулся, и она свернулась бы в перепуганный насмерть комочек в его руках. Пережила эту битву, укрытая щитом его любви. Как говорила мама: «Мечтаешь все».
— А мастер Файон? Ходят дурацкие слухи, что он претендует на помолвку с Бересклетом, так?
Это уже было сказано шепотом. Ясмин равнодушно улыбнулась.
— Если эти слухи подтверждает сам мастер Невидимой сети, то так и есть, — она качнула пальцем очередной персик. Надо купить таких домой. — Но мне о его намерениях неизвестно.
Она глупо поступила тогда, в «Зелёных листах». Нужно владеть информацией прежде чем заводить себе врага. Зачем Файон вообще в неё так вцепился? Она даже не истинный Бересклет. Одной половиной ее крови владеет низвергнутый тотем, а второй — ненавистный ему тотем Аквилегии. Да она даже не красавица! Сколько в Астрели юных высокопоставленных прелестниц молятся, чтобы мастер Файон взглянул на них. И мало, кто откажет.
Возможно, никто не откажет.
Ну, кроме неё.
Она даже признавала, что Файон красив. При этой мысли она привычно содрогнулась, ибо красота жила в глазах смотрящего.
— А ты встречаешься с мастером Бриаром? — Ясмин прямо взглянула на Лию.
Если ей задают такие прямые вопросы, значит, и сами готовы отвечать. Та смутилась. После вскинула взгляд. Ее подруги странным образом сдвинулись, словно закрывая собой полукруг беседки.
— Здесь Титориум, — пояснила одна из них. — Вы не думайте, никто из этих, — она пренебрежительным кивком обозначила любопытствующих девиц за резьбой беседки, — и слова не слышал.
Ясмин приятно удивилась. Надо же, о ней пекутся. Вот что делает с человеком статус будущей снохи Примула. Интересно, как они запоют, если Абаль не вернётся? Ясмин подумала об этом
На несколько секунд Ясмин ощутила собственную надломленность. Она всегда была сильной. Цельной. Абаль сделал ее слабой.
— Встречаюсь, но вы… ты, — Ясмин кивком подтвердила переход на близкое общение, и Лия улыбнулась, — понимаешь, что у меня не будет ни свадьбы, ни помолвки.
— Почему? — удивилась Ясмин. — Ты же из тотема Каламуса? Это уважаемый тотем.
Последнее она добавила из вежливости. Каламус, если чем и славился, то только изворотливостью и коварством. Но Лия, пусть и недолго, представляла его в Большом совете, что значило весьма высокое положение.
Лия понимающе переглянулась с подругами и расхохоталась:
— Я приемная дочь тотема Каламуса, знаешь, как я оказалась в совете? Чтобы не пришлось отдавать место любимому сыну.
— В совете сидеть опасно, — подтвердила ещё одна девушка.
Такая же темноокая и смуглая, как Лия. Кажется, ее звали Пион. Такие претенциозные имена давали только в глубоких деревнях, в Астрели это считалось дурным тоном.
— Мы тут все в одном положении, — пояснила ещё одна. — Приёмные дочери высоких тотемов. Пока ещё дочери.
Ясмин уставилась на них в ужасе. Талантливые мастера, не имеющие поддержки семьи, забирались сильными тотемами. В дочери. Но через год-другой либо становились матерями-одиночками, приносящими сильный приплод, либо выдавались замуж за союзников тотема. Или становились мастерами, идущими на опасные военные операции, в Ридану, в Чернотайю, куда не отдашь родного ребёнка.
Но формально придраться было не к чему. Одна только Лия была одета в золото с головы до ног, словно и в самом деле была любимой дочерью.
— Меня сделали членом совета на случай неудачного хода, — пояснила Лия. — Каламус продавливает спорную политику, и если что-то пойдёт не так, голова моя с плеч, а тотем чистенький и не при чем.
— Но Каламус убрали из совета, — возразила Ясмин.
Подобралась, как кошка. В самом центре Тихого квартала изо дня в день собирались в круг отверженные дети великих тотемов. Чёрное пятно на репутации политики Примула. А девицы, бродящие поодаль — настоящие цветы своих тотемов. Приглядывают за приемными отщепенками.
— Единственное, что Бриар смог сделать для меня, — Лия невесело усмехнулась. — Может теперь я стала и не особенно ему интересна. Ему нравится побеждать, разгадывать и исследовать, а я уже прогнулась. Попросила.
Мысленно Ясмин согласилась.
— Не подавай виду, — посоветовала она. — Будь ты хоть на атомы разобрана, он все равно пару раз вернётся, чтобы проверить, как ты. Выжила ли. Будешь валяться в ногах, уйдёт счастливый, а будешь счастлива без него, сразу занервничает. Охотникам всегда кажется, что после них жизни нет.