Наследницы
Шрифт:
— Но каким способом ей удалось ее раздобыть?
— Ты, старина, совсем одичал за границей. Открой глаза пошире. Ты видишь, что у нее есть и что она с этим делает. Доминик дю Вивье всегда получает то, что хочет.
Тем способом, о котором мы все мечтаем по ночам.
— Но, кажется, у этого парня мечты стали явью, — заметил один из собеседников, кивком головы указав на очень высокого, очень смуглого человека, который склонился над Доминик, чтобы коснуться губами ее нежной, как лепесток магнолии, щеки.
— Да, это он. Блэз Чандлер.
Доминик благосклонно приняла поцелуй мужа, ни на секунду не забывая об устремленных на нее взглядах: мужчины глядели с вожделением, женщины — с
— Все в порядке, дорогая? — спросил Блэз с улыбкой. — Сегодня великая ночь. Ты к ней готовилась два года. — Он обвел взглядом зал. — Посмотри на эту толпу!
— Смотреть здесь стоит только на меня, — прошептала ему по-французски Доминик, широко раскрыв сапфировые глаза.
Как она и ожидала, Блэз расхохотался, сверкнув белоснежными зубами. Ее дикарь. Несомненно, самая большая ее удача — не считая сегодняшнего вечера.
Нынче ее венчают на престол. Король умер. Да здравствует королева! Нет! Она готовилась к этой ночи не два года, как думает Блэз, а двенадцать лет: с того самого дня, когда Чарльз Деспард женился на ее матери. Тогда ей исполнилось восемнадцать, и единственным ее богатством были внешность и мозги — ну и, конечно, имя. А теперь она не только яркая звезда на небосклоне искусства, не только признанный знаток восточного фарфора, но и деловая женщина с железной хваткой, которая задумала изменить старомодный облик «Деспардо, созданный ее отчимом. Она сумела почувствовать ветер перемен. Лондон как центр искусств теряет свое значение. На первый план выходит Нью-Йорк. Иначе почему сюда перебрались и „Сотбис“ и „Кристи“? Потому что они тоже это поняли. И вот она устроила это открытие с оркестром, дорогим шампанским, вечерними туалетами, драгоценностями, изысканным угощением и каталогом, который сам по себе был, как и выставленный на аукционе фарфор, произведением искусства. Она собрала здесь весь бомонд и повернула дело так, что достать приглашение стало вопросом жизни и смерти. Она позаботилась о том, чтобы об аукционе заговорили газеты, распускала слухи, делала многозначительные намеки и в результате разожгла невиданный ажиотаж. Но незадолго до открытия произошло непредвиденное: от сердечного приступа скончался ее отчим, Чарльз Деспард. Задумывая аукцион, она рассчитывала поразить публику роскошью и блеском, она не стремилась к сенсации, но раз уж сенсация случилась, она расчетливо ею воспользуется.
— Ты все же будешь проводить аукцион, несмотря ни на что? — Блэз недовольно нахмурился.
— Разумеется, буду.
— Но как? У тебя же нет аукциониста?
— Я сама займу папино место.
— Но у тебя нет опыта. Это не Гонконг и не Монте-Карло. Это Нью-Йорк. Я с детства знаю этот город. Им подавай самое лучшее. Здесь не прощают ошибок.
— А кто почти пять лет готовился к этому аукциону?
Кто уговаривал, убеждал, строил планы, разрабатывал бюджет, выискивал и приручал будущих клиентов? Я знаю, чего это стоит, и не была бы здесь, если бы сомневалась в себе.
Это я составила список приглашенных, это я знаю людей, которые будут торговаться, по-настоящему торговаться.
Это я пригласила Колчева и Добренина и легко справлюсь с ними обоими. Ведь они прежде всего мужчины…
Лицо Блэза оставалось неподвижным и бесстрастным, как всегда, когда он сердился. Черт побери, думал он, глядя на прекрасное лицо своей жены, теперь, когда Чарльза больше нет, Доминик не удержать. Она закусит удила и помчится сломя голову туда, куда стремилась всю жизнь: в стан победителей. Ей всегда удавалось получить от отчима то, что ей было нужно, и Блэз не сомневался, что именно ей он оставил дело своей жизни — этот аукционный дом.
Сейчас, когда до начала крупнейшего аукциона оставалось пять минут, Блэз думал, что не позже завтрашнего дня в его руках окажутся документы, подтверждающие законное право Доминик дю Вивье на «Деспард и Ко».
Хотя Доминик и была падчерицей Чарльза Деспарда
Доминик была замужем за Блэзом Чандлером два года. Они встретились на каком-то коктейле. Она изнывала от скуки, а он, увидев ее, мгновенно загорелся. Их взгляды встретились, двенадцать испепеляющих секунд они молча смотрели друг на друга, затем Доминик, попрощавшись с хозяйкой, вышла. Когда через две минуты Блэз последовал за ней, она уже ждала на заднем сиденье его машины.
Он был ошеломлен, желание сжигало его, поднимало и швыряло вниз, ни на миг не угасая. Он, как в легенде о Клеопатре, чем больше получал, тем больше этого жаждал. Но временами он вдруг осознавал, что ему не нравится его жена.
Глядя в смуглое лицо Блэза, Доминик тихо рассмеялась воркующим смехом.
— Тебе не понятно, как люди могут сходить с ума из-за безделушек?
— Я никогда не стремился обладать красивыми вещами.
Если, конечно, не считать тебя, — уточнил он галантно.
— Но ведь ты платишь огромные деньги за лошадей.
— Лошади — другое дело. На них можно ездить. А что делать с фарфоровой фигуркой — смотреть на нее?
Он взял у подошедшего официанта бокал с шампанским. Поднос, который тот держал на вытянутой руке, словно акулий плавник разрезал толпу. Блэз взял всего один бокал. Он знал: когда Доминик работала, она не притрагивалась к спиртному.
Глядя, как он потягивает шампанское, Доминик одобрительно кивнула, затем, пожав плечами, отвернулась:
Блэза все равно не переубедить.
На лестнице появилась запоздавшая пара. Женщина притронулась щекой к щеке Доминик.
— Ни пуха ни пера, — весело пожелала она прежде, чем влиться в толпу.
— К черту.
Доминик слегка отодвинула манжету с запястья мужа, чтобы взглянуть на его тонкие, как листок бумаги, часы «Патек Филип».
— Осталось пять минут… Можете закрывать. — Она кивнула лакеям, стоявшим по обе стороны двери.
— Ты уверена, что больше никто не придет?
— Если и придет, его не пустят. Аукцион начинается ровно в половине девятого, мне пора. — Ее глаза смеялись.
Она направилась к двери, но Блэз ее окликнул:
— А под каким девизом проходит аукцион?
Она остановилась и, взглянув на него из-под густых ресниц, улыбнулась — он сразу узнал эту улыбку.
— «Пусть побеждают богатые» — , — сказала она и повернулась на каблуках. Люди расступались перед ней. Подобно королеве Виктории, Доминик всегда гордо шла вперед, зная, что не встретит сопротивления.