Наследник 2
Шрифт:
— Никогда не думал, что царя вблизи увижу, — с предвкушением произнес Елисей.
— Мы же видели его, когда он мать-царицу встречал, — хмыкнул дед.
— Видели, но там далеко было, а тут можем близко увидеть.
Тут же разгорелся разговор о царских одеждах, во что он одевается и что ест, причем меня активно расспрашивали, и было видно, что это важно, так что приходилось вспоминать, какие блюда я видел на царском столе и в какие одежды был одет Дмитрий Иоаннович.
Перекусив, я оглядел людей и заговорил:
—
— А не много ли будет? Двадцать пять рублев, — нахмурился дед.
— Не много, я смотрю, ты себя и Олега не посчитал, — улыбнулся я, дед лишь пробурчал что-то под всеобщие улыбки.
— Помимо этого, выдай Прокопу еще пятнадцать. Прокоп, у тебя есть уже кафтан хороший, но справь себе еще один, и Елисею с Богданом.
— Сделаю, — тут же кивнул Прокоп.
— Вот ты и ближник князя, Елисей. Не подведи, — строго глянул я на него.
— Живот свой отдам за тебя, — тут же перекрестился он.
— Ты в Москве жил, разузнай, где торговые дворы стоят, английский и голландский, да и остальные тоже. Помимо этого, найди мальцов лет пятнадцати, человек семнадцать, что готовы будут пойти ко мне на службу. Голодных и дерзких, тех кто стоит у самого порога. Которые не упустят шанса изменить свою жизнь. Еще подыщи с десяток человек, что готовы пойти ко мне в послужильцы. Да и вообще, разузнай, где нынче бояре живут и всякое про них.
— Постараюсь, людишек-то много в Москве, но не каждый подойдет, хотя только кинь клич, охочих много найдется, вот только… — тут же с жаром откликнулся Елисей.
— По своему разумению выбирай, а я там отсею. Голытьбу тоже можешь брать, приоденем и накормим. Главное, чтобы верны мне стали, а не за копейку продали, — медленно произнес я, и тот закивал.
Немного еще поговорив о делах, мы отправились гулять на торг, по которому бродили до самого вечера.
Вернувшись, я завалился спать, где меня посетила мысль о том, что надо бы тетушке Марии Старицкой письмо написать о произошедшем и о том, как меня приняли царь и бояре. Наверняка думает обо мне и волнуется, да и хорошо бы отпроситься у царя к себе в вотчину.
Под эти мысли я и уснул, а с утра, проснувшись, собрался и вышел на подворье, где уже находились мои люди с оседланными конями, так с ними был еще и Василий с заплывшим глазом. Видно, разговор с отцом вышел трудный.
— Здрав будь, Василий, — улыбнувшись, кивнул я и запрыгнул в седло Черныша, которого мне подвели.
— Здрав будь, Андрей Володимирович, — поклонился он мне с седла, голос его был расстроенный.
— Да не печалься ты, задал отец трепку, ну ничего, бывает, — хмыкнул я, поворачивая Черныша к воротам, и, пришпорив, направил его меж распахнутых створок.
Наша кавалькада направилась к кремлю, помимо нас, туда спешили и другие, но мы первыми успели проехать в кремлевские ворота, а там уже спешились и под взглядами
— Василька, — окликнул я его, — поговори со стрельцами, пусть приглядят за конями. — И я передал ему копейку. — Потом нас догоняй.
Был бы я один или с Василием, смело бы проехал к царским палатам, ведь мне можно, но вот все остальные, в том числе бояре, перемещались по кремлю исключительно пешком, успел я этот момент заприметить, видимо, местный этикет, так что мне проще повторить, чем разбираться, почему так.
К моменту, когда мы подошли к царскому дворцу, возле него уже начала собираться толпа из бояр, слуг и прочих людишек.
— Вон там встаньте и царя увидите, вопросов ни у кого не будет, — шепнул я деду, указывая на свободное место.
Дед Прохор кивнул и тут же повел моих людей в сторонку, я же направился к веранде, пробираясь в толпе. Шел я медленно, никого не толкая, но народ передо мной расступался, кто-то быстро уходил дороги, а кто-то с неохотой злобно на меня глядел. Крыльцо же окружили бояре, вот среди них приходилось протискиваться, кому-то на ногу наступая, кого-то и в бок с пузом пихая.
На меня тут же обратили внимание, что-то шипя себе под нос.
Приблизившись к крыльцу, я обернулся и крикнул, громко и весело:
— Здравы будьте, бояре!
— И ты будь здрав, Андрей Володимирович, — донеслось от нескольких, среди которых были Мстиславский и Воротынский.
Я же оперся о крыльцо спиной и, сложив руки на груди, стал ждать царя, вот только побыть в одиночестве мне не дали.
— Что же ты, Андрей Володимирович, не почину одет, ты же первый теперь среди бояр, — попенял мне подошедший Федор Иванович Мстиславский.
Было ему за пятьдесят, лицо благородное, с уже седыми прядями в бороде и морщинами, с прямым носом и, как мне показалось, умными и хитрыми глазами.
— Так не успел еще, Федор Иванович, — развел я руки и посмотрел себе в ноги, показывая смущение.
— Справить надо шапку и шубу, — поучительным тоном произнес Мстиславский. — Ежели совета надо будет, ты заезжай ко мне, Андрей Володимирович, мы с твоим дедом дружны были.
Я просто кивнул, от дальнейшей беседы меня спас появившийся Дмитрий Иоаннович.
Спустившийся с крыльца и оглядевший встречающую его толпу, он кивнул мне, а когда я подошел, потрепал по плечу. Я встал по правую руку от него, и через пару мгновений мы отправились в собор на заутреннюю службу.
Отстояв ее, направились в палаты, где прошло заседание боярской думы. Все было как и в прошлый раз, только теперь обсуждали освобождение от тягла и других сборов северских земель, что поддержали Дмитрия, в том числе и городов, таких как Тула, Царев, Белгород и других.
Кроме как говорильней, обсуждения данного вопроса я не мог назвать, переливали из пустого в порожнее.