Наследник для иностранца
Шрифт:
– Я тебя и не спрашиваю. Мальчик уже в новом доме, – его слова, словно битой по голове.
– Что? Как так? Как ты посмел? – тараторю и хватаюсь за телефон.
– Раз, – начинает считать, отвлекая меня от набора номера мамы. – Два… Три, – и телефон в моих руках начинает вибрировать.
– Мама? – отвечаю на звонок.
– Дочка, – всхлипывает мама. – Они пришли… вырвали его из моих рук… Я ничего не смогла сделать! Полиция приехала, но услышав имя похитителя, полицейские сели в машину и уехали, – через рыдания рассказывает, и моё сердце готово
– Что ты сделал? – крикнув, я бросаю телефон и накидываюсь через стол на Кирилла. – Урод! Как ты мог! Он же ребёнок! – кричу, махая кулаками, но один из его амбалов хватает меня за талию и держит, словно котёнка, который отчаянно пытается выбраться из чужих рук, махая лапками и жалобно скуля.
Кирилл даже не вздрогнул. Сидит и смотрит, как я рыдаю и всеми силами пытаюсь расцарапать его лицо. Холодный, без каких-либо эмоций на лице, он смотрит на меня, как на ничтожество. А я, не переставая, сыплю оскорблениями, машу руками и ногами, желая разбить ему голову чем-то тяжёлым.
– Хватит! – рявкает, встаёт на ноги и приближается ко мне, пока его охранник опускает меня на пол и заводит мои руки за спину. Кирилл хватает меня за лицо, больно впившись пальцами в щёки. – Либо послушно собираешь вещи и едешь в дом, где сейчас мой сын, либо ты его никогда больше не увидишь.
Какой у меня выбор? Что я могу сделать без толстого кошелька и связей? Он уже забрал у меня ребёнка. Просто поехал и забрал! И даже не он сам, наверняка, отправил таких же амбалов, с какими приехал ко мне. Мой мальчик, скорее всего, сидит сейчас среди чужих людей испуганный и плачущий. У меня есть выбор? Нет. Я сделаю всё, что угодно, ради сына. Жить в доме Кирилла? Хорошо, я потерплю и буду искать решение. Если придётся, я его отравлю, задушу во сне или зарежу кухонным ножом, лишь бы мы с сыном жили в спокойствии.
Дрожащими руками под надзором одного из псов Кирилла я кое-как собрала чемодан своих вещей и две сумки с вещами сына. А через десять минут уже сидела на заднем сиденье внедорожника, зажатая двумя охранниками. Плевать на всё, главное сейчас – взять сына на руки и убедиться, что с ним всё в порядке.
Плевать на то, что ждёт меня впереди. Уверена, что ничего хорошего, зная, кто такой Кирилл Авдеев. Но я всё стерплю, если Тёмка будет со мной.
Только Кирилл превзошёл самого себя. И представления о том, что меня ждёт, не идут ни в какое сравнение с реальностью.
Как и все девочки, я всегда мечтала о принце на белом коне, красивом доме, который буду обустраивать по своему вкусу, и большой семье. Мечтала, что за домом у меня будет бассейн, игровая площадка и, как минимум, трое детей, которые будут бегать по лужайке. А вечерами мы будем собираться всей семьёй за большим столом и делиться впечатлениями о прошедшем дне.
Машина, в которой меня везут, словно пленницу, заезжает во двор дома не моей мечты. Высокий забор, по внутреннему периметру которого тянется зелёная изгородь и дом с отделкой молочного цвета, который только выглядит снаружи большим, но в силу своей профессии я знаю, что он одноэтажный с мансардой и цокольном этажом.
Автомобили останавливаются слева от дома, под специальным навесом, отсюда узкая дорожка ведёт ко входу, и я бы уже побежала убедиться, что с моим ребёнком всё хорошо.
– Значит так, – встаёт передо мной Кирилл. – Будь умной девочкой и не вздумай что-то выкинуть. Тебе ясно? – спрашивает, и я с трудом киваю. – Идём, – говорит он и направляется к дому, а я, как собачка, иду следом за ним. – Помни, кто я, и на что способен. Будешь послушной – заживешь, как никогда, – продолжает «угрожать», но я почти его не слушаю. Сердце громко стучит в ушах, и все мысли только о Тёмке.
Кирилл толкает входную стеклянную дверь, заходит в дом и, не сняв обуви, идёт в гостиную, откуда доносится звук телевизора. В отличие от богачей, я ценю чужой труд – разуваюсь в прихожей и быстрым шагом иду следом за ним на звук. Буквально падаю рядом с диваном, где сидит мой сын, и беру его в охапку.
– Тёмочка, ты в порядке? – спрашиваю и судорожно осматриваю его заплаканное личико. – Всё, мама здесь, больше никуда от тебя не уйдёт, – говорю, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать и не напугать его.
Прижав сына к груди, я поднимаю глаза на стоящего у стены Кирилла. На его лице проскальзывает что-то, похожее на грусть, однако этот человек не имеет эмоций, кроме злобы, так что мне это мерещится. По телевизору идут мультики, на белом диване сидит женщина в чёрном платье и белом фартуке, видимо, домработница, а у стены стоит охранник.
– Всё хорошо? – спрашиваю ребёнка, который вцепился в меня. Обнимаю его в ответ, покачиваясь. Тёма что-то мямлит в ответ и отворачивается к телевизору. – Он что-то поел? – спрашиваю женщину.
– Да, с трудом, но мы покушали. Правда, Артём? – с улыбкой смотрит на моего сына, и тот улыбается ей в ответ.
Слава Богу, что не нашла его рыдающим и в истерике. Видно, что он плакал, но вокруг него чужие люди – это было неизбежно.
– Мне нужно уложить его спать, – говорю, едва посмотрев на Кирилла.
– Я могу уложить его, – тут же говорит женщина и, встав, идёт ко мне.
– Не надо! – восклицаю, повернувшись к ней. – Я сама, – смотрю на неё как на врага.
– Комната готова? – спрашивает Кирилл, и женщина кивает. – Покажи ей, – он сказал это, словно привёз домой собаку, и приказывает отвести её в вольер.
Ненавижу! Чтобы ты сдох, Кирилл Авдеев!
– Пройдёмте, – обращается ко мне женщина, и, встав на ноги, я иду за ней.
Выходим из гостиной и идём в конец холла, где большое окно с видом на задний двор, а по обе стороны от него две двери друг напротив друга.
– Нам сюда, – женщина открывает дверь слева и пропускает меня первой.
– Это ваша комната. Вот здесь кроватка для ребёнка, там гардеробная, а с той стороны…
– Давайте потом проведёте экскурсию, – прерываю её. Тёмка уже начинает засыпать, и мне нужно его уложить, не важно где.