Наследник для миллиардера
Шрифт:
Всхлипывает малышка, цепляясь за меня крепче обычного.
– Вот еще. Глупости какие.
Глажу ее по голове, пытаясь успокоить.
Разорвала бы их сейчас, честное слово! Ребенку и так категорически нельзя волноваться! Не говоря уже о пережитом из-за родителей стрессе! Болезнь может начать прогрессировать сумасшедшими темпами!
– Отпустите ребенка.
Из комнаты выходит полная женщина лет сорока в строгом костюме.
Смотрит на меня, как на насекомое.
– Вы
Выпаливаю на одном дыхании, продолжая гладить Раю по волосам.
А у самой душа улетела в пятки. Пытаюсь храбриться, но больше для того, чтобы Рая не поняла, что вовсе не я здесь хозяйка положения!
Если она поймет, почувствует мою беспомощность, то у нее начисто пропадет чувство безопасности! Кому, как не мне, знать, каково это, когда земля уходит из-под ног? И кажется, что тебя и твой мир попросту бесконечно штормит!
– Значит, так, Сладкова Татьяна, – к ней присоединяется противный лысый мужичок с поросячьими крошечными глазками.
Вот этот явно упивается своей властью. Чувствует себя вершителем судеб. Королем!
– Официально ни работы, ни постоянного дохода у вас нет. Мужа тоже нет. Накоплений и сбережений полное отсутствие. Квартира не приспособлена должным образом для проживания и развития ребенка.
– Но я… Я ищу работу! И у Раечки есть своя зона!
– Слишком мало места, – говорит строго, поправляя круглые очки.
Смотрит в какие-то документы. Что-то сверяет, бросая недовольный взгляд на часы.
Ага. Видимо, много у него сегодня дел запланировано. Многих хочет лишить семей и домашнего тепла!
– Ребенку здесь просто негде развиваться! И состояние дома аварийное. И … Словом, это уже неважно. Дом все равно идет под снос. У вас есть жилье, принадлежащее вам на праве собственности, которое удовлетворяло бы всем требованиям для ребенка? Понятно. Такового жилья нет. И работы, как я понимаю, тоже в ближайшее время не предвидится! Поэтому Рая отправляется с нами. А вам… Вам дается месяц срока. Успеете обзавестись жильем и работой, принесете документы, возможно, девочка к вам и вернется. А если нет…
Я больше не слышу его бубнеж.
Тону. Тону в огромных, в ужасе распахнувшихся глазах Раи, которые наполнятся слезами.
– Не уйду! Не отдам!
Малышка еще сильнее впивается мне в шею.
– Закон, простите, – они оба разводят руками.
– К тому же вы не занимаетесь девочкой. Оставили ее на чужого человека…
Мир темнеет. Почва уходит из-под ног. Хочется просто заорать от беспомощности!
– Никуда ребенок не пойдет.
Даже вздрагиваю, слыша за спиной ледяной уверенный голос.
Совсем забыла о том, что Солодов тоже здесь.
– Простите. Но здесь
– И вы, –властно подчеркивает Солодов так, что мороз по коже и коленки подгибаются. – Именно вы и уже завтра. Будете не просто уволены. А выплатите компенсацию морального ущерба. Посмотрите на девочку. Вы наносите ей психологическую травму. И поверьте. Это засвидетельствует любой психолог. Так что лучше вам убраться. Но перед этим принести свои извинения. Я жду.
– Что вы себе позволяете! Вы кто вообще?
Мужичок от возмущения начинает раздуваться. Даже очки запотевают. Третий подбородок колыхается.
Явно привык иметь дело с такими, как я. Которые никак не могут им возразить. Только умолять!
– Давайте пройдем в комнату, – каждое слово Солодова, как пуля. Ледяная. Но существенно разрывная. – Я поясню подробно.
Подхватываю Раю на руки, отходя в сторону.
Солодов уверенно проходит вперед, отстраняя коротким жестом их обоих.
Плотно закрывает дверь.
Ничего не слышно, хоть мы втроем, кажется, и не дышим все это время.
– Простите, – дверь со скрипом открывается.
Оба инспектора проходят, не глядя на нас. Даже не поднимая глаз.
– Просим прощения, – вторит мужичку женщина. – закон. Сами понимаете, и…
– И больше, надеюсь, вы нас не побеспокоите!
Громыхает из комнаты голос Солодова.
– Конечно, конечно. Ошибка, и…
Они запинаются, тараторя. Торопливо покидают квартиру, спотыкаясь о старенький коврик.
А я только начинаю дышать.
И…
Медленно оседать вниз.
Благо, вовремя успеваю опереться на стенку.
– Все хорошо, малыш, – шепчу, вжимая в себя маленькое тельце. – Все хорошо. Они ушли. И больше не придут! Мы их больше никогда не увидим! Оля! Отмирай!
Уже почти смеюсь. Наверное, так сказывается последствие стресса.
Понимая, что Олька так и стоит с открытым ртом. Смотрит туда, где раньше был Солодов.
– Оля!
– Ничего не хочешь мне объяснить, сладкая? Рассказать?
Доносится властный голос Солодова из комнаты.
Но сейчас я его расцеловать готова! А о том, что будет дальше… Об этом буду думать потом!
– Сладкая?
Оля оторопело хлопает ртом. Брови взлетают вверх.
– А мне? Мне ты ничего не хочешь пояснить?
Шипит громким шепотом.
– Потом, – шепчу, почти бегом направляясь в комнату. – Все потом, Оля!
– Ну?
Солодов сидит в единственном кресле, сжимая в руке телефон и широко расставив ноги.
Восседает, как на троне.