Наследник для предателя
Шрифт:
Глава 11.
Кирилл.
Еда застревает в горле, но я энергично жую, пытаясь ее проглотить. Аппетит испаряется, но я ем, изредка поглядывая на Вику. Она моет посуду, вытирает стол и плиту. Все машинально, словно и не было ничего…
Может, для нее все это – обыденность? А я… Сволочью себя чувствую. Сгораю от злости, но не к ней – к себе… Потому что ведусь на эту дрянь, как и раньше… Предаю себя. Принципы, утверждения, правила. Все мужское, что взращивал в себе долгие годы.
А я даже ночь провести вдали не смог… Сбивчиво объяснился с Диной, выслушал ее обвинения, упреки, терпеливо перенес истерику, последующую за ними. А потом уехал… Ромка Державин предложил напиться в баре, но я отказался – прыгнул за руль и полетел домой. Хотел поскорее трахнуть эту сучку… Воспользоваться своим правом, которое сам и установил.
И ничего меня, блядь, не смущало… Даже воспоминания о проклятых фотках, где она лежала в обнимку с Царевым, отступили… Я думал, у меня не встанет на нее после всего. Но ошибся… Еще вчера ошибся, когда увидел. Красивая, сучка… Волосы густые, до середины спины, глаза зелено-карие, а грудь… Я как ненормальный ее мял. Облажаться боялся. Задохнуться или сдохнуть от нетерпения. К себе спиной ее развернул, чтобы не видеть… И не выдержал – поддался желанию, бьющемуся под кожей, сожрать ее эмоции, увидеть их в глазах…
– Чай будешь? – вырывает из задумчивости ее голос.
Я так и сижу над пустыми тарелками, гипнотизируя столешницу.
– Нет. Спасибо за ужин, очень вкусно.
Правда, вкусно… Я когда-то мечтал привести ее в дом и любить. На руках был готов ее носить, делать ее жизнь счастливой… А она все похерила. Папашу своего послушала – тот утверждал, что Царев – будущий дипломат в китайском посольстве, и Вику ждут нереальные перспективы. А кто я? И отец мой… Прокурор, ворюга, быдло… И я – начальник отдела на алюминиевом заводе. А потом он сам на наш завод устроился, в другой корпус, производящий шестеренки для военной техники. Обанкротился, бизнес закрыл…
Я молча ухожу в комнату. Сбрасываю одежду, смываю с себя ее запах и ложусь в кровать. Слышу, как Вика за стеной тихонько плачет. Не для того, чтобы я услышал, нет… Но я все равно слышу. Сжимаю зубы так сильно, что сводит челюсти… Себя ненавижу. Ее. Нас… Почему так больно? Невыносимо просто… И отпустить уже не смогу…
Утром меня будит звонок отца. За окном поют птицы, занавеска танцует от порывов почти летнего ветерка, рвущегося в форточку. День обещает быть солнечным. И сегодня у нас свадьба…
– Кира, сынок, журналюги прознали про вашу тайную свадьбу. Припрутся к загсу. Я только про Пятый канал знаю, но, почти уверен, будут многие.
– О, боже… Отец, а кому я нужен?
– Не ты. А, хотя, почему это не ты? Ты – директор завода, завидный холостяк и сын главного прокурора области. О ком еще писать в нашем городишке? Вику одеть бы надо, сынок… Мы с матерью комплект украшений привезем. Если ты не против, конечно.
–
– Погоди. Может, прислать вам стилиста маминого? Знаешь магазин женской дизайнерской одежды «Лотос»?
– Я попрошу водителя отвезти Вику туда. Пусть выберет на свой вкус.
А украшения? Как ни странно, я помню размер кольца, которое собирался ей покупать… Вика с Егоркой в кухне. Она что-то варит на плите, Егор играет кубиками на полу. Смешной такой, пухлый. Улыбается, завидев меня. Протягивает синий кубик и что-то лепечет на своем языке.
– Доброе утро, – произношу хрипло. Забираю у сына игрушку, ловя себя на мысли, что впервые со дня нашего знакомства, внимательно рассматриваю его. Карие глаза-вишни, пухлые губы, темно-русые волосы…
– Доброе, – густо краснеет Вика. Отводит взгляд, чтобы не смотреть на меня полуголого. Из одежды на мне широкие штаны, низко сидящие на бедрах.
– Вика, я…
– Садись за стол. Я сварила яйца, есть сыр, колбаса…
– Послушай, ладно? Пресса узнала о нашей регистрации. Давай я посижу с Егором, водитель отвезет тебя в магазин одежды, я обо всем договорюсь… Там работают лучшие стилисты и…
– Не хочешь, чтобы твою нищенку-жену обсуждали? Стыдишься? – порывисто произносит она.
– Не хочу, чтобы обсуждали, ты права. Не меня – тебя. Одежда – это защита, Вик. Украшения – это защита. От многих вещей, не только осуждения. К тому же, не стоит привлекать внимание журналюг к твоей семье. Уверен, твоему папе это не понравится.
– Ты стал таким умным, Кирилл, – фыркает она. – Ладно… Только Егора я тебе не оставлю. Ты не справишься с ребенком. Его надо кормить, он может укакаться. И, вообще… Ребенок – не игрушка… Надеюсь, твои родители скоро это поймут и оставят нас в покое…
– Егор, иди сюда. Иди на ручки, – сжимая губы в тонкую линию, произношу я.
С чего она решила, что я не справлюсь? Хотя не скрою – я побаиваюсь оставаться с сыном наедине.
Вика удивленно распахивает глаза, наблюдая, как малыш доверчиво протягивает ко мне ручонки. Садится на сгиб локтя и трогает мою бородку. Уж очень она ему нравится.
– Егорка, не надо хватать папу, ему больно, – подходит Вика ближе. – Нельзя так делать, нет. Ну-ка…
А пацану хоть бы хны – он хохочет, наблюдая за матерью, и расслабленно сидит в моих руках. Словно я родной… Словно он не вчера меня впервые увидел.
Наверное, я могу ее терпеть ради сына… Только ради него.
– Я попрошу маму приехать через час. И… Кредиторы отца все у меня забрали. Никаких украшений не осталось, – Вика стыдливо опускает взгляд.
Прикусывает нижнюю губы и вздыхает.
Ей не нужен никакой стилист… У Вики чистая, розовая кожа, пять мелких веснушек на носу, родинка на правой щеке… Она куда угодно смотрит, только не на меня. А вот я пялюсь, как дурак.
– Я беру это на себя. И в магазин позвоню, тебя будут ждать.