Наследник для предателя
Шрифт:
– Вика, поедем со мной. Нам нужно поговорить. Обещаю, что никто не заберет у тебя ребенка.
– Я тебе не верю. Сегодня я уже поехала с тобой и…
Егор с любопытством смотрит на меня. Тянет рукой к бороде и что-то бормочет на своем языке. Правда, похож. Глаза, нос, цвет волос… Ну как он может быть моим, блять? Я видел результаты своих анализов. Двусторонний орхит с поражением половых желез более чем на семьдесят процентов. Значит, все решится куда быстрее. Желание выбить из Вики правду завладевает мной, как вирус. Организм снова сбоит… Работает как попало. Сердце замедляется, дыхание, напротив, частит. И
– Вика, поезжай, дочка. Вам надо поговорить. Разговор почти на три года запоздал, – справедливо замечает Светлана Николаевна. – Ну, сколько можно бегать?
– Мам, ты опять?
– Вика, я даю слово, что никто твоего Егорку не отнимет.
Глава 6.
Глава 6.
Кирилл.
Она отдает матери какой-то тюк с вещами и молча направляется к машине. Садится на заднее сиденье и прижимает пацана к себе. Он трет глаза, когда я запускаю двигатель и отъезжаю с парковки. Вика вынимает из детской сумки бутылку с молоком и поит его. По салону разносятся характерные звуки – пацан пьет. А меня что-то невидимое в дугу скручивает. Бедные, но гордые, жалкие, беспомощные… Так меня ненавидела, что скрыла рождение сына? Настолько, что готова растить парня вот так – в нечеловеческих условиях? У ее отца давно проблемы. Допросы, расследования, конфискация имущества и блокировка счетов. Я об этом тоже сегодня узнал. И все равно она молчала… Попросила дать ей хоть какую-то работу. А могла получить многое… По праву. Потребовать могла.
Подъезжаем к родительскому дому через двадцать минут. Середина дня – дороги свободные. Я выхожу из машины и распахиваю заднюю пассажирскую дверь, встречаясь с ее взглядом. За время пути я так и не решился спросить – мой ли Егор сын? Потому что, блядь, это так стремно… Сейчас спрашивать, когда пацану почти два года. А раньше я не знал ничего… Не пытался узнать о ней. Выбросил из головы, пытаясь забыться в работе и новых отношениях. А вчера словно чеку из меня вытащили…
– А зачем сюда? Кирилл, пожалуйста... – медлит возле калитки Вика. – Я ничего не требую. Мне ничего не нужно. Я сейчас уйду, и вы никогда больше обо мне не услышите… Не потревожу вас. Знал бы ты, как я пожалела, что вчера к тебе пришла? Дура… Дура набитая просто, я…
– Раньше почему не приходила? – сухо спрашиваю я.
Об отцовстве не уточняю – этот факт само собой разумеющийся.
– Потому что… Мы тебе не нужны. Мы в прошлом. Расстались и…
– И ты посчитала, что можешь решить за меня? Идем, Вика.
Выхватываю детскую сумку из ее рук и открываю калитку. Пропускаю Вику, наблюдая, как она понуро бредет к дверям. Все время держит пацана на руках, хотя он умеет ходить… А он, между прочим, крупный и упитанный.
– Родители! Мы пришли, – сообщаю я, когда мы оказываемся в прихожей.
Из гостиной тотчас выбегает мама. Не глядя на Вику, сверлит Егора взглядом. Вижу, что хочет броситься и забрать у нее ребенка, но сдерживает себя. Зверинец какой-то, ей-богу…
– Здравствуйте, Вика.
Вика не отдает Егора. Спускает его с рук и снимает пацану кроссовки. Куртку, тонкую трикотажную шапочку. Тот опасливо смотрит на незнакомых ему людей, и прижимается к коленям матери. Такой взъерошенный, смешной. С круглыми щеками и ямочкой на подбородке. Та-ак… Она же по наследству передается? У меня есть такая…
Задыхаюсь просто. С трудом понимаю, что сейчас должен делать? Как мы будем жить дальше? Как разделять обязанности по воспитанию Егора?
– Проходите, Вика. Вы бледная. Как вы себя чувствуете? – спрашивает отец.
– Я… Сегодня у меня не было времени об этом подумать. Но… Спасибо за беспокойство.
Домработница Римма крутится вокруг накрытого стола. Мама даже сервиз удосужилась достать – тот, что использует для именитых гостей.
Вика садится, а Егор тотчас тянется к печенью, лежащему на блюдце.
– Мальчик… То есть Егор сытый? – спрашивает мама.
Какие-то потерянные сидят… Как будто постаревшие. И глаз не сводят с мальчишки.
– Да, мой сын правильно питается. Мы с мамой готовим ему все свежее, – словно оправдывается Вика. – Скажите, для чего вы меня позвали? Хотя нет, погодите… Я сначала скажу… Мне ничего не нужно. Я пожалела, что обратилась за помощью к Кириллу. Это было ошибкой, это…
Она снова заводит свою песню, но отец прерывает поток ее ненужных слов:
– Вика, Егор наш внук?
Молчит. Опускает голову. Нюхает макушку сына и кормит его печеньем.
– Вика, давайте я опишу ситуацию. Кирилл – наш единственный сын. Он тяжело переболел паротитом во взрослом возрасте, ему поставили неутешительный диагноз – бесплодие… У него не может быть детей, понимаете?
– Д-да… Но мне он ничего не сказал об этом. Я не знала.
– Егор – наш внук? Не лишайте нас с Тоней возможности помогать вам. Он ведь, он…
Папа теряется. Его напускное спокойствие лопается. Еще и Вика молчит… Продолжает упрямиться.
– Вика, Егор мой сын? – спрашиваю в лоб я.
– Твой, Кирилл.
– Тогда как же это случилось? – всплескивает руками мама. – Игорь, надо Кирюшу обследовать. Что нам теперь делать? Как вы предлагаете жить дальше?
– У Кирилла потрясающая невеста, – мечтательно произносит Вика. – И я не посмею лезть в его отношения, навязывая заботу о сыне. Мы ведь как-то справлялись раньше, а теперь…
– Вот именно, что как-то, – вздыхает отец. – Нет, так дело не пойдет. Я настаиваю на браке между вами.
– Что? Не заставляйте меня идти на это, – взмаливается Вика.
Егор, к моему удивлению, слезает с ее рук и уходит из кухни. Мама тихонько просит Римму присмотреть за ним.
– Егор – наш единственный внук. Я не позволю ему воспитываться в чужой семье.
– Пожалуйста, Игорь Андреевич… Я никуда не уеду с Егором, обещаю. Буду привозить его к вам по первому требованию. Подумайте о своем сыне и его невесте, в конце-то концов. Вы обрекаете Кирилла на вечное страдание, вы…