Наследник для Свирепого
Шрифт:
Маршрутка запаздывала. К моменту, когда она подошла, мое лицо стало совсем холодным, я едва чувствовала пальцы ног. Но хуже всего было отчаяние, полностью затопившее меня изнутри.
Мой разум отчаянно пытался найти выход из сложной ситуации. Надежда на то, что мы дождемся своей очереди на операцию, иссякла. Денег на дорогостоящую, причем срочную операцию у меня не было.
Но неужели на этом все кончено?!
Может быть, продать квартиру?
Наша двушка никогда не была образцом элитной недвижимости, но она была просторной, светлой, на средних этажах, с косметическим ремонтом и всегда содержалась в чистоте. Хороший, чистый подъезд, спокойные соседи…
До центра всего полчаса езды, думаю, это было неплохо. Да, пожалуй, вариант был хорошим, за продажу недвижимости можно было выручить денег.
Я уже предлагала маме такой вариант, еще в самом начале болезни. По прошлым ценам мы могли бы позволить себе операцию в платной клинике, если бы продали квартиру и внесли все деньги, а оставшиеся выплачивали бы по частям, заключив договор с клиникой.
Мама отказалась. Она не хотела лишать меня своего угла и переживала за старшего брата, которого должны были освободить из-под стражи.
С той поры прошло не так много времени, но цены взлетели до небес, состояние мамы сильно ухудшилось. Боюсь, даже если удастся в кратчайшие сроки продать недвижимость, мне не удастся договориться об операции, но попробовать стоило.
Осталось лишь уговорить маму на продажу квартиры, она стояла в документах единственным собственником.
Лишь бы она согласилась…
На следующий день я навестила маму в больнице. С болью в груди я посмотрела на ее лицо, любимое и знакомое, до самой последней морщинки.
— Вероника! — приветствовала она меня.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Прекрасно, — ответила мама.
Сколько я себя помню, мама всегда была высокой, стройной, можно даже сказать, худенькой, но всегда улыбалась и старалась не опускать руки.
Я поцеловала ее в щеку.
Мама совсем исхудала, когда я ее целовала, ощутила, какой сухой и натянутой была кожа, словно бумага.
Нужно снова поговорить с ней о продаже квартиры, подумала я.
— Виктор прислал сообщение, — неожиданно бодро сказала мама.
— Витя? — удивилась я.
Мой старший брат Виктор сидел срок за кражу.
Его история была тривиальной, он просто связался с плохой компанией и оказался втянут в нехорошие дела, за что его и осудили.
— Витя написал тебе? — не могла поверить.
— Да. Там было очень важное сообщение, прочитай!
Голос мамы был радостным, но я ощутила, как тревога коснулась сердца.
В прошлом Виктор наделал больших проблем нашей семье…
— Подай телефон, Ника, я тебе покажу, если не веришь. Такое хорошее сообщение прислал, душа радуется.
— Уверена, что сообщение было от Вити? В тюрьме нельзя пользоваться телефонами.
— Знаю. Но он сразу предупредил, что номер не его. Он просто попросил кого-то из охранников в тюрьме отправить мне сообщения. Там несколько сообщений, прочитай. Говорит, до тебя не дозвониться, — укорила она. — Почему не отвечаешь на звонки Вити?
Я ничего не ответила маме на эти слова.
На звонки от Виктора с зоны я всегда отвечала с большой неохотой, потому что знала, что он скажет.
Старший брат, как всегда, попросит, чтобы привезла ему сигарет, чай и конфет. Первое время я даже приезжала на свидания к нему, всегда привозила сигареты большими блоками, чай в пачках и килограммы конфет, но потом состояние мамы ухудшилось, все свободные деньги уходили на лечение. Мне стало не до нужд брата попить чай с шоколадными конфетами. Не до того. Других проблем хватало…
Я подала маме телефон, она подсказала мне, что нужно прочитать последнее входящее сообщение.
«Дорогая мама, меня скоро выпустят, по УДО. До смерти хочу увидеть вас и обнять. Совсем немного осталось! Ждите, я скоро буду с вами. Скажи Вике, пусть на звонок ответит».
Вика, скрипнула я зубами. Брат упорно называл меня Викой, хотя мое имя было Вероника и сократить его можно было разными способами, но никак не Викой.
Вика — это Виктория, Вероника — это Ника, ясно же.
— Хорошо, я отвечу ему на звонок, — пообещала маме.
— Не обижайся на Виктора, он очень хороший парень, просто попал в не самую лучшую компанию. На него дурно повлияли, а потом просто подставили, обманули! — принялась яростно защищать сына мама. — Наши продажные менты только и рады сфабриковать дело, подделать показания, — заговорила словами брата.
Я закивала головой, не желая спорить.
В прошлом мы не раз спорили с мамой из-за этого.
Наверное, у меня в груди просто сидела обида.
Потому что когда брата поймали и кинули в СИЗО, мама решила вытащить его из лап правосудия, любой ценой.
Мама наняла хорошего адвоката, платила ему огромные суммы, потратила все деньги, что накопила, даже те, что откладывала на мое обучение.
Вместо учебы мне пришлось идти работать. Пока все мои одноклассницы хвастались фотками из колледжей, универов, рассказывали о переменах в жизни, я была занята на низкооплачиваемой работе: то уборщицей, то посудомойщицей.
Я зарабатывала копейки, лишь бы поддержать семью в сложный момент, ведь все деньги мама упорно спускала на защиту Виктора, уплату пошлин, услуг адвоката на написание различных обжалований и прочего…
Брата от тюрьмы спасти не удалось. Просто даже самый хороший адвокат не смог вытащить брата, потому что вина его была стопроцентной, как бы Виктор ни пытался убедить маму в своей невиновности.
Виктора осудили, здоровье мамы подкосилось в это время очень сильно, потому что она даже лекарства себе перестала покупать, все тратила на Виктора.
А он… Он просто не хотел трудиться и горбатиться всю свою жизнь, как все обычные люди.
Я много раз слушала его рассуждения и примерно представляла, какой он видел идеальную жизнь. Вот и попался, поплатился за свои желания получать большие деньги, не работая. Поплатился не только он сам, но сильно осложнил жизнь мне и маме.