Наследник древней силы
Шрифт:
— Поэтому я и хочу внести залог и вытащить его из тюрьмы, — объяснил Геннадий. — Но остальным пока не ничего не говори, понял? Даже если спрашивать будут. Потом всех соберём и расскажем.
— Вот Лёха-то огорчится. Ему же придётся наследством делиться теперь не только с сёстрами, но и с младшим братом.
— Переживёт. Артём обладает большой силой. Нашему роду нужны сильные энергетики, особенно если мы с Голицыными зацепимся. Да и вообще, лишним не будет. У нас нет ни одного мастера первого ранга.
— Это точно, — согласился Николай, — ни одного.
— Слышал, как говорят?
Меня вели по коридору. Я уже знал маршрут наизусть. Вчера в допросную водили два раза, и одни — сегодня утром. А теперь опять этот коридор с голыми холодными стенами и пронзительным электрическим светом. Запястья — в наручниках. На левой руке — браслет-нейтрализатор, который блокирует внутреннюю энергию. Я это сразу почувствовал, как только его надели на меня: энергетические потоки больше не ощущались, словно все каналы снова закрылись.
Впрочем, в моём случае это было излишне, бежать я не собирался. Ни к чему усугублять своё положение. И так дел наворотил достаточно. Я всё-таки надеялся, что обойдётся малой кровью, хотя меня допрашивали так усердно, словно я был государственным преступником. Запугивали, угрожали — что ещё от полицаев ждать?
Вот и знакомая железная дверь. Она открылась, и меня ввели в помещение без окон, выкрашенное на половину в зелёный, на половину в белый цвет. Посередине стоял стол, за ним расположились двое — мужчина и женщина. Оба — в чёрных костюмах. Мужчина — средних лет, высокий, суровый, усатый, с глубоко посаженными глазами, складками возле рта и лёгкой сединой. Женщина — молодая, лет двадцать пять-тридцать, с чёрными вьющимися волосами, стянутыми в хвост, большими карими глазами и тонкими губами. Этих двоих я прежде не видел. Вчера и сегодня меня допрашивали другие офицеры.
— Присаживайтесь, Артём, — сказала мужчина.
Я сел на стул напротив и со скучающим видом уставился на них. Казалось, меня уже расспросили обо всё, что только возможно. Первый раз я вообще отказался отвечать на вопросы без адвоката. Второй раз прислали какого-то типа, который заявил, что будет представлять мои интересы, и тогда я рассказал о произошедшем. Про силу мою тоже спрашивали, но я ответил, что ничего не знаю. Сегодня утром задавали почти те же вопросы, и сейчас я не ожидал ничего нового. Да ещё и адвоката почему-то не было, поэтому я снова вознамерился молчать.
— Старший следователь Борис Сахаров, это — старший следователь Мария Оболенская, — представил себя и свою напарницу мужчина. — Служба внутренней безопасности.
Ого, большие шишки! Даже интересно, чем моё дело привлекло ГСБ? Да ещё и фамилия какая! Оболенские. Это же какие-то князья. Так или иначе, хорошего мало.
— Приятно познакомиться, — кивнул я.
Оболенская вызвала экранчик смарт-браслета, потыкала туда пальцем и снова убрала, а затем кивнула напарнику.
— Итак, Артём, — начал Борис Сахаров. — Мы здесь по делу убийства князя Эдуарда Вострякова и вашего отца, Семёна Тарасова. Хотим опросить вас, как родственника убитого. Ответите на пару вопросов?
Ну теперь-то всё понятно. А то казалось странным, что ГСБ подорвалось из-за драки в клубе. Убийство князя — другой дело. Хотя всё равно странно. Почему именно ГСБ, а не тайный приказ или общесоюзный следственный отдел?
— Я ничего не знаю, — сказал я. — Но если хотите, пожалуйста.
— Когда вы последний раз видели отца? — спросила Мария Оболенская.
— В день выписки, девятого числа. Он с мамой заезжал забрать меня из больницы.
— Больше вы с ним не общались?
— Нет. Он проживал в загородной усадьбе, а я — дома, в квартире.
— О чём вы с ним разговаривали?
— Да ни о чём. Даже не помню толком. Не самые существенные вопросы: ну типа, как лежалось, что дальше буду делать.
— Прежде вы часто общались с отцом? Он рассказывал что-нибудь о работе? Может быть, выражал беспокойство по какому-либо поводу? Говорил, что князю кто-то угрожает?
— Послушайте, — произнёс я, — я с отцом виделся три раза пока в больнице лежал, а до этого — полтора года назад, до армии. Ни он, ни мама ничего не говорили о делах Востряковых. В нашей семье это не принято. Не у меня вам нужно спрашивать, и сестру не надо тормошить — она тоже не в курсе. Допрашивайте князей, они вам расскажут гораздо больше, чем сын шофёра.
— Расскажите про день перед убийством, — снова заговорил Сахаров. — Что вы делали вечером?
— А это ещё зачем? — насторожился я. — Какое это имеет отношение к делу?
— Мы должны знать все детали.
Я задумался: рассказывать или нет? Оба следователя пристально смотрели на меня, ждали.
— Встретился со школьным другом, — ответил я. — Потом позвонила сестра, попросила приехать в клуб, куда её насильно притащил Алексей Востряков. Он её отпускать не захотел. Мы подрались. Что ещё рассказать?
— Вы избили шестерых энергетиков, — будничным тоном продолжал Сахаров. — Как так получилось?
— Э, нет! — усмехнулся я. — Это уже точно к делу не относится.
— Мы будем решать, что относится к делу, а что нет, — в голосе следователя послышались грозные нотки. — Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
— Без адвоката я больше ни слова не скажу, — я скрестил руки на груди. — Где мой адвокат?
Сложилось впечатление, что эти двое пытались вывести меня на разговор о моей силе, но данный вопрос я обсуждать не собирался.
— Ваше право, — тон Сахарова снова стал равнодушным, будничным. — Если не хотите, чтобы убийцы вашего отца были найдены, можете и дальше упорствовать. Просто имейте ввиду, что для следствия важна любая информация, а вы таким образом следствию препятствуете.
— Не выйдет, — покачал я головой. — Я всё рассказал полиции и добавить мне нечего. Ещё вопросы есть?
Вопросы были, и меня стали мурыжить дальше. В основном спрашивали об отношениях с семьёй и пытались вытянуть всё, что я слышал от родни о делах Востряковых. Но поскольку я не слышал ничего, а если и слышал, то уже давно забыл, отвечал я так же, как и прежде.