Наследник древней силы
Шрифт:
— Тогда мы согласимся, — поправил Геннадий.
— Чего? — Николай обернулся и с недоумением уставился на дядю.
— Мы продадим контрольный пакт акций «НовАрмы», — повторил Геннадий спокойно. — Так будет лучше для всех.
— Нет, ты же не серьёзно… Ты что, в самом деле, хочешь продать завод? Уступить этим уродам, которые убили отца? Ты бредишь, дядь Ген?
— Да ты успокойся, сядь. Я тебе сейчас всё объясню.
— Я не собираюсь продавать завод, и совет рода не пойдёт на это. Глупости, — отрезал Николай и опять уставился в окно.
— Голицыны — слишком сильный и влиятельный конкурент, —
— Что ты такое говоришь? — Николай подошёл к дивану и встал напротив дяди. — Мало того, что ты хочешь оставить безнаказанной смерть отца, так ещё и потакаешь подонкам, убившим его? Я не позволю продать завод. Мы усилим охрану, обратимся к Борецким за помощью. Мы выстоим. Голицыны до нас не доберутся.
— Сколько ты сможешь жить в осадном положении? Месяц, два? Год? Сколько? Они подождут. Кто-кто, а Голицыны найдут способ надавать на нас. Да и потом, кто сказал, что я хочу оставить безнаказанным убийство? Пойми, получив то, что они хотят, Голицыны расслабятся, они решат, что мы сломлены и не буду ждать удара. И вот тогда-то мы и отомстим. Ты пойми, спешка хороша при ловле блох. А в этом деле торопиться ни к чему. Я сколько раз тебя учил?
— Не понимаю, — Николай плюхнулся на диван и, вытянув ноги, угрюмо уставился в стол. — Я нихрена не понимаю. Если мы уступим завод, остальные роды подумают, что мы слабы, что к нам можно придти и что угодно забрать. Я не допущу, чтобы мой род считали слабым. Отец не позволил бы так поступить.
— Ошибаешься, Коля, — дядя печально улыбнулся. — Во время последней нашей встречи он сам сказал мне почти то же самое. Он знал, что его достанут. Голицыны угрожали. Не прямо, конечно, но он всё понял.
— И всё же он им отказал.
— Если бы он знал, как всё получится, поступил бы иначе.
— Чушь, — безучастно пробормотал Николай. Слова дядя звучали убедительно, и всё же он не мог принять эту идею, внутри поднималась волна протеста, боль и негодование разрывали душу. И всё же дядя Гена был прав, как всегда…
Глава 6
После ужина мы с Ирой немного побродили по парку. Ира боялась оставаться в усадьбе, потому что тут — Алексей. Она беспокоилась, что он снова будет к ней приставать или решит отомстить за то, что она сказала правду про события в клубе. Но я всё-таки надеялся, что старшие члены рода по-настоящему, а не только на словах, желают сгладить конфликт и поговорят с Алексеем, чтобы он моей сестры больше не домогался. Ира должна была остаться здесь с мамой до понедельника, когда состоятся похороны отца, а потом вернуться домой. Ну а мне, кажется, предстояло поселиться в усадьбе надолго. Когда я сказал об этом за ужином, и брат, и мама порадовались тому, что род всё же решил взять меня на службу, а брат начал наставлять: якобы это большая честь и я не должен подвести род.
Вот только я относился к данному вопросу не столь однозначно. Конечно, служить княжескому роду — это хорошо, лучше, чем опять идти в солдаты, теперь передо мной открывались некоторые пути в жизни, но глубоко внутри я чувствовал неудовлетворённость. Я хотел что-то другое, а что именно, сам не знал.
Утро следующего дня началось с тренировочного поединка. На территории усадьбы имелся спортивный комплекс, где был большой зал с матами и снарядами для занятий рукопашным боем. Туда-то мы с Геннадием Михайловичем и отправились.
Мы вышли на маты. На мне были длинные боксёрские шорты до колен, а запястья и ступни обмотаны эластичными бинтами. Так же оделся и мой соперник. Геннадий Михайлович обладал мощным торсом, а кулаки походили на две кувалды. Внешне он сильно отличался от своего старшего брата Эдуарда, которые имел более аристократические черты. Геннадий же не только выглядел по-простому, но и вёл себя по-свойски, чем почти сразу и заслужил моё расположение. По крайней мере, из всей княжеской семьи он казался самым нормальным типом.
— Ты не бойся, сильно бить не буду, — ухмылялся Геннадий Михайлович, стоя напротив. — Вполсилы поколочу, — тут он обратил внимания на шрамы на моём теле. — С войны?
— Да, — сказал я, — мина взорвалась рядом.
Он понимающе закивал:
— Тоже довелось повоевать. Куусаммо, две тысячи восьмой.
— Скандинавская кампания? — догадался я.
— Она самая. Тоже ранили. Энергетическим снарядом, — Геннадий показал на шрам на правой стороне груди. — Я тогда имел не столь высокий ранг, а для энергетического снаряда пробить защиту — не проблема. Гаврила, мой двоюродный брат, погиб в той кампании.
— Жарко было?
— Не то слово, — произнёс Геннадий Михайлович, и по глазам его я увидел, что он м мыслями вернулся в те времена. — Вся нагрузка легла на нас, энергетиков. Регулярная армия была разбита. СРК послал всего одну бригаду, которая неделю сдерживала наступление норвежцев и к моменту, когда мы подоспели, та практически полностью утратила боеспособность.
— В Волыни — тоже та ещё задница, — сказал я.
— Там ужас что творится, если судить по новостям.
— Тогда почему княжеские дружины не вмешиваются? Почему обычные ребята подыхают непонятно за что?
— Это непросто объяснить. Политика, да и вообще… Давай уже драться. Потом как-нибудь поболтаем. А то сегодня у нас ещё много дел.
И опять эта странность: Геннадий Михайлович общался со мной не как господин со слугой (уж я-то хорошо знал, как обращаются со слугами), а будто с равным. И с какой стати мне такая честь?
Геннадий принял низкую стойку, он производил впечатление скалы, которую с места не сдвинешь. Но разные весовые категории у нас с ним в данном случае проблемой не являлись. Когда идёт речь о поединке энергетиков, решающую роль играют навыки управления энергией. Впрочем, они у Геннадия Михайловича были на высоте, он имел два открытых канала — альфа и гамма и обладал третьим рангом. С шестым рангом я справился, теперь предстояло тягаться с третьим.