Наследник древней силы
Шрифт:
— Я воевал в Волыни. Я говорил вчера.
— Ах да, точно, вспомнила, — Вероника оскалила свои ровные белые зубы, от чего её лицо приобрело какое-то хищническое выражение.
— А насчёт каналов можешь не спрашивать — не знаю, — сказал я.
— Расскажи про войну. Ты в каких войсках служил? Ты убивал людей?
— Э, погоди, не так быстро, — рассмеялся я. — Ты вопросы задаёшь быстрее, чем я успеваю на них ответить. Я в пехоте служил — ничего особенного. Да и вообще, нет там ничего интересного. Как приехал, так и
— А сколько ты человек застрелил?
— Не видел. Скорее всего, ни одного.
— В смысле? А чем ты там занимался?
— Чем? Да окопы рыл, ящики таскал, мешки. В лужах спал в блиндаже… От обстрелов прятался. Как и все, в общем-то. Чем ещё на войне занимаются?
— А интересное что-нибудь было?
— Да нет, интересного не было. Было грязно и сыро, вши были, антисанитария. У парня из нашего взвода прыщ на ноге вскочил, он его расчешешь, а через три дня нога загнила, его — в госпиталь отправили. А как-то раз нам несколько ящиков испорченной тушёнки привезли, тоже было весело… Тебе всё ещё интересно?
— Да, очень! Не, я серьёзно. Что было-то?
Я вздохнул. Вероника была ужасно назойливой девушкой.
— Догадайся… Может, о чём-нибудь другом поговорим? — я посмотрел на неё с надеждой.
— Ладно, так и быть. Какие у тебя открыты каналы?
— Все.
— Все?
— Да, все четыре.
— Апупеть! Я ещё не встречала людей, у которых открыты все четыре канала.
— Теперь встретила.
— А что ты умеешь делать? Слышала, те, кто владеет природной энергией, могут поджигать вещи на расстоянии и превращать воду в лёд. Это правда? Ты так умеешь?
— Да ничего не умею. У меня каналы открылись только два месяца назад. Я ещё ничему не научился.
— Жаль. Ну когда научишься, скажешь. Я хочу посмотреть.
Этот безапеляционный тон меня рассмешил.
— Я что-то смешное сказала? — Вероника недовольно покосилась на меня.
— Не-не, ничего такого. Конечно, покажу. Как прикажете.
— Вот это другой разговор.
Мы почти добрались до пристани. На улице совсем стемнело, и озеро превратилось в чёрную равнину, что раскинулась до самого горизонта. Только у берега в воде поблёскивали блики от фонарей.
— У меня идея, — заявила Вероника. — Хочу покататься на катере. Прокатишь?
— А я не умею им управлять.
— Зато я умею, мне папа показывал, как рулить.
— Прекрасно. Но у меня нет ключей.
— А у кого есть?
— Да без понятия. Я тут недавно, и мало что знаю. И вообще, мне кажется, не стоит ничего трогать без разрешения хозяев.
— Что ты такой скучный? А, ладно, не хочешь, как хочешь. Пошли обратно. Эх, если бы не похороны, я бы точно покаталась. Сегодня такая погода хорошая — а я весь день на похоронах торчу. В следующие выходные дождь обещали. Блин, обидно так.
«Да вообще, не жизнь, а сплошные страдания», — подумал я скептически. Нет, всё-таки эти знатные отпрыски с жиру бесятся, пока другие умирают…
— А ты чем занимаешься? — решил спросить я.
— В лицее учусь, чем же ещё? Через месяц — экзамены, а потом — академия. Только родители пока не решили, в какую меня отправить: в новгородскую или в московскую. Московская престижнее, но дед о москвичах плохо отзывался. Значит, наверное, в нашу отдадут. А я бы хотела в Москву. Там больше разных интересных мест и от родителей подальше. А ты здесь живёшь, в поместье? — Вероника снова перехватила инициативу в свои руки.
— Да, в доме для слуг, — я указал в направлении, где за деревьями пряталось здание.
— А девушка у тебя есть?
Этот вопрос показался неожиданным. Я даже не сразу ответил.
— Пока нет… Точнее, была, но мы расстались ещё до армии.
— Она тебя бросила, потому что в армию пошёл?
— Нет, там другое. Характерами не сошлись.
— Бывает. А как ты в армии оказался? В нашей семье детей слуг и дружинников не отправляют в солдаты.
— В нашей — тоже, но, видимо, я — особенный.
— И чем же?
Я пожал плечами:
— Сам бы хотел знать.
— Прохладно что-то, — Вероника поёжилась, и вопросительно посмотрела на меня. Я снял пиджак и накинул ей на плечи.
— Так-то лучше, — она улыбнулась. — А ты вообще чем-нибудь увлекаешься? Музыку слушаешь? Какие у тебя любимые группы?
Мы пообщались немного по поводу музыки. Вероника слушала в основном иранских и частично индийских популярных исполнителей, но я подобным не интересовался, и имена, которые она называла, мне ни о чём не говорили. А то, что слушал я, ей тоже было незнакомо.
За болтовнёй не заметили, как дошли до парка и углубились в чащу. Мощёная плиткой дорожка закончилась, началась грунтовая тропа.
— Далеко мы забрели, — сказал я. — Тебя семья ещё не ищет?
— Нужно будет, позвонят, — небрежно бросила Вероника. — А у нас почти так же, только дорожки все мощёные. А там что, беседка?
Мы пошли туда. Но до беседки так и не добрались. Вероника то ли подвернула каблук, то ли сделал вид. Я еле успел подхватить её за талию. На несколько секунд мы застыли в таком положении. Наши глаза встретились.
— И долго мы так будем стоять? — спросила она.
— Э… прости, — я попытался отдёрнуть руку, но Вероника схватила мою ладонь, не позволив это сделать, а потом прижалась ко мне всем телом. Я понял, что она хочет, и коснулся своими губами её губ. В следующий миг язык её оказался в моём рту.
Я ощущал ужасное возбуждение, и Вероника не могла не чувствовать это… своим животом. Но лишь сильнее прижималась ко мне.
— Я хочу, — сказала она, прекратив, наконец, поцелуй.
— Прямо здесь?