Наследник фараона
Шрифт:
Люди верят, что боги говорят устами тех, кто одержим священной болезнью, — этим был вызван его вопрос.
— У него есть свой бог, — отвечал я, — и я думаю, что он немножко тронутый.
— Ему холодно. — Хоремхеб снял свой плащ и накрыл им наследника. — Утром в Фивах прохладно, но моя собственная кровь достаточно согревает меня. Мой бог — Гор. Должно быть, это сын богатого человека, ибо его кожа белая и нежная и он никогда не работал руками. А ты кто?
— Врач и посвященный в первую ступень жречества в храме Амона в Фивах.
Наследник
— Да, я видел! Это мгновение казалось очень долгим — я потерял счет своим годам — он протянул тысячу рук над моей головой, благословляя меня, и в каждой руке был символ вечной жизни. Могу ли я после этого не верить?
При виде Хоремхеба глаза его просветлели, и он был прекрасен в своем радостном удивлении.
— Это ты — тот, кого послал Атон, единственный бог?
— Сокол летел передо мной, а я следовал за ним; вот почему я здесь. Это все, что я знаю.
Наследник, нахмурившись, взглянул на его оружие.
— Ты носишь копье, — сказал он с укоризной.
Хоремхеб протянул копье вперед.
— Древко из самого лучшего дерева, — сказал он. — Его медная головка страстно желает испить крови врагов фараона. Мое копье томится жаждой, и его имя — Пронзающий Горло.
— Не надо крови! — воскликнул наследник. — Кровь отвратительна Атону. Нет ничего ужаснее льющейся крови.
— Кровь очищает людей и дает им силу, она делает богов толстыми и довольными. Пока существует война, должна литься кровь.
— Войн никогда больше не будет, — заявил наследник.
Хоремхеб рассмеялся:
— Мальчик полоумный! Война всегда была и всегда будет, ибо народы должны испытать силу друг друга, если они хотят выжить.
— Все люди — его дети: всех языков, всех цветов кожи — черных земель и красных. — Наследник пристально глядел прямо на солнце. — Я воздвигну храмы ему во всех землях и пошлю символ жизни государям этих земель — ибо я видел его! От него я рожден и к нему я вернусь.
— Он сумасшедший, — сказал мне Хоремхеб, сочувственно покачав головой. — Насколько я понимаю, ему нужен врач.
Наследник поднял руку, приветствуя солнце, и его лицо снова осветилось таким пылким восторгом, словно он заглянул в иной мир. Мы дали ему закончить молитву, а затем повели его по направлению к городу. Он не сопротивлялся. После припадка он ослаб; при ходьбе он спотыкался и стонал, так что, наконец, мы вместе понесли его, а сокол летел впереди.
Когда кончились возделанные участки, мы увидели на дороге поджидающие нас царские носилки. Рабы пали ниц на землю, а из носилок вышел толстый жрец с бритой головой; его смуглое лицо было важным и красивым. Я вытянул вперед руки, низко склонившись перед ним, ибо знал, что это был Эйе, о котором говорил мне Птагор. Но он не обратил на меня внимания. Он распростерся перед наследником и приветствовал его как царя, поэтому я понял, что Аменхотеп III умер. Рабы поспешили позаботиться о новом фараоне. Его руки и ноги омыли, растерли и умастили; его облачили в царское одеяние, а на голову возложили короны.
Между тем Эйе разговаривал со мной:
— Повстречал ли он своего бога, Синухе?
— Он встретил своего бога, и я наблюдал за ним, чтобы не случилось ничего дурного. Как ты узнал мое имя?
Он улыбнулся.
— Мне положено знать все, что происходит внутри дворцовых стен. Я знаю твое имя и что ты врач, и я могу поэтому доверить тебе заботу о нем. Ты ведь тоже один из жрецов Амона и дал ему свою клятву?
В тоне, каким он это сказал, чувствовалась угроза. Подняв руки, я воскликнул:
— Какое значение имеет клятва Амону?
— Ты прав, и тебе не в чем каяться. А этот копьеносец?
Он указал на Хоремхеба, который стоял в стороне с сидящим у него на плече соколом и пробовал на своей руке острие копья.
— Наверное, ему было бы лучше умереть, — добавил он, — ибо в тайны фараона посвящены лишь немногие.
— Он укрыл фараона своим плащом, когда было холодно, и готов направить свое копье против врагов фараона. Думаю, он будет тебе более полезен живой, чем мертвый, жрец Эйе.
Эйе бросил ему золотое кольцо со своей руки, небрежно сказав:
— Ты можешь как-нибудь зайти ко мне в золотой дворец, копьеносец.
Но Хоремхеб дал кольцу упасть в песок и вызывающе посмотрел на Эйе.
— Я получаю приказы от фараона, и, если не ошибаюсь, фараон тот, кто носит царскую корону. Сокол привел меня к нему, и это достаточный знак.
Эйе сохранял невозмутимость.
— Золото ценно и всегда полезно, — заметил он. Он поднял золотое кольцо и снова надел его на палец. — Выражай свое почтение фараону, но ты должен отложить в сторону копье в его присутствии.
Наследник шагнул вперед. Его лицо было бледно и искажено, но все еще озарено тайным восторгом, который тронул мое сердце.
— Следуйте за мной, — сказал он, — следуйте за мной вы все по новому пути, ибо истина открылась мне.
Мы вместе с ним прошли к носилкам, хотя Хоремхеб пробормотал про себя:
— Истина в моем копье.
Носильщики рысью пустились к пристани, где нас ожидала лодка. Мы возвратились так же, как и пришли, никем не замеченные, хотя люди толпились у дворцовых стен.
Нам разрешили войти в покои наследника, и он показал нам большие критские кувшины, на которых были изображены рыбы и другие существа. Доложили, что царица-мать вдет приветствовать его, так что он позволил нам удалиться, обещая, что не забудет нас обоих. Когда мы вышли, Хоремхеб сказал мне недоуменно:
— Я в растерянности. Мне некуда идти.
— Оставайся здесь с легким сердцем, — посоветовал я. — Он обещал вспомнить о тебе, и хорошо, если ты будешь под рукой, когда это случится. Боги непостоянны и забывчивы.