Наследник фараона
Шрифт:
К этому времени я был уже хорошо знаком со многими обычаями Вавилона и все же очень удивился, увидев на рассвете этого дня, как пьяные царские телохранители ломятся в Дом Радости Иштар, распахивают настежь двери и бьют каждого встречного древками копий, крича во все горло:
— Где прячется наш царь? Живо ведите его сюда, ибо солнце уже восходит и царь должен вершить правосудие над своим народом!
Шум был неописуемый. Горели светильники, и слуги гостиницы в испуге бегали по коридорам, а Капта, полагая, что в городе разразился мятеж, спрятался ко мне под кровать.
— Чего вам надо? Не вздумайте оскорбить меня, ибо я Синухе-египтянин, Сын Дикого Осла, и это имя вам, конечно, известно.
Туг они закричали:
— Если ты Синухе, то как раз тебя нам и надо!
Они сорвали с меня плащ, оставив меня совсем голым; тут они стали удивленно указывать на меня друг другу пальцами, так как никогда не видели обрезанного человека. Тогда они стали совещаться, говоря:
— А можно ли отпустить этого человека? Он опасен для наших женщин, которым нравится все новое и необычное.
Но, поиздевавшись надо мной всласть, они отпустили меня, сказав:
— Не отнимай у нас больше времени, а дай нам своего слугу, ибо мы должны срочно доставить его во дворец, поскольку сегодня будет День Ложного Царя. По воле царя мы должны спешно отвести его во дворец.
Услышав это, Капта пришел в такой ужас, что задрожал всем телом, а кровать заходила ходуном, так что они его нашли, с ликованием вытащили и отвесили ему почтительный поклон.
Они говорили друг другу:
— Вот это радостный день, ибо мы наконец нашли нашего царя, который запрятался и пропал с наших глаз. Как утешительно его видеть, и, наверно, он наградит нас за преданность множеством подарков.
Дрожащий Капта уставился на них, вытаращив глаз, и, видя его изумление, они еще больше развеселились и сказали:
— Эго точно царь четырех частей света, мы ведь узнали его лицо!
Они низко кланялись ему, а стоявшие позади него пинали его в зад, чтобы он поторапливался.
Капта сказал мне:
— Поистине этот город, да и весь этот мир полон погибели, безумия и подлости, и тут уж и сам скарабей не спасет меня. Не пойму, на голове я стою или на ногах, а, может, я сплю на постели и мне снится страшный сон? Так или иначе, мне надо идти с ними, уж очень они сильные парни. Но ты, господин, спасай свою жизнь, если можешь. Сними мой труп со стены, когда они повесят меня за пятки, и забальзамируй его, чтобы тело сохранилось. Не позволяй им бросить меня в реку.
Услышав это, солдаты взвыли от удовольствия.
— Клянемся Мардуком, мы не смогли бы найти лучшего царя; удивительно, что у него на языке нет типунов от его болтовни.
Уже рассвело, и они подталкивали Капта в спину древками своих копий, чтобы поторопить его и увести прочь. Я быстро оделся и последовал за ними во дворец, где увидел, что все дворы и наружные покои заполнены шумными толпами. Теперь я был уверен, что вспыхнул мятеж и по сточным канавам потечет кровь, как только из провинций прибудут подкрепления.
Но, войдя вслед за солдатами в большой тронный зал, я увидел Бурнабуриаша, сидящего на золотом троне под царским балдахином, облаченного в царское одеяние, со знаками власти в руках и с лежащим у ног его львом. Вокруг него стояли главные жрецы Мардука, советники и вельможи. Но солдаты не обращали на них никакого внимания, они толкали Капта вперед, прокладывая себе дорогу копьями, пока не достигли трона, где и остановились.
Внезапно наступило молчание; никто не проронил ни слова, пока вдруг Капта не сказал:
— Уберите прочь это дьявольское отродье, а то мне надоест вся эта возня и я уйду совсем.
В этот миг солнце пробилось сквозь узор восточного окна, и все закричали:
— Он прав! Уберите отсюда это отродье, ибо хватит с нас этого безбородого мальчишки! А это мудрый человек, и мы объявляем его царем, и пусть он правит нами.
Я не поверил своим глазам, когда увидел, что они бросились на царя, толкаясь, смеясь и сквернословя, пытаясь вырвать из его рук символы власти и срывая с него одежду, так что вскоре он остался нагим, каким был я, когда солдаты захватили меня врасплох. Они щипали его руки, трогали его крепкие мускулы и всячески потешались над ним.
— На нем написано, что его только-только отняли от груди и у него еще и молоко на губах не обсохло. Самое время повеселиться женщинам на их половине, и, наверное, этот старый мошенник Капта-египтянин уж здесь-то их не подведет!
Бурнабуриаш ни в чем не возражал, а хохотал вместе с ними, тогда как его лев, испугавшись толпы, прокрался прочь с поджатым хвостом в большом беспокойстве и недоумении.
Я так растерялся, что уже ничего не соображал, ибо, оставив царя, они ринулись на Капта, нарядили его в царскую одежду и заставили его взять в руки символы власти. Они усадили его на трон, пали пред ним ниц, касаясь губами пола. Впереди полз совершенно голый Бурнабуриаш, крича:
— Все идет как и надо! Он будет нашим царем, и лучшего царя нам не найти.
Затем все они повскакали и провозгласили Капта царем, и топали ногами от смеха, и хватались за бока.
Капта вылупил на них глаз, его волосы встали дыбом под царской диадемой, которую они криво напялили ему на голову.
Наконец он сказал:
— Если я и вправду царь, то стоит выпить. Поэтому поспешите принести вина, эй вы, рабы, а не то моя палка попляшет на ваших спинах, и я велю повесить вас на стене. Тащите побольше вина, ибо эти господа и мои друзья, которые сделали меня царем, будут пить со мной, а я собираюсь окунуться в вино по шею.
Его слова вызвали взрыв веселья, и орущая толпа потащила его в обширную залу, где было выставлено множество сладких блюд и много вина. Каждый брал что хотел, а Бурнабуриаш напялил на себя фартук слуги и носился вокруг, как шут, путаясь у всех под ногами, пачкая вином и соусом их одежду, так что многие ругались и швыряли в него обглоданные кости. Во все наружные дворы вынесли для толпы еду и питье, там четвертовали быков и овец, простой народ черпал из бассейнов пиво и вино и объедался кашей, приготовленной со сливками и сладкими финиками. Когда солнце поднялось выше, начался неописуемый шум.