Наследник криминального Малыша
Шрифт:
Я и не думала его жалеть и топать самой, да еще и без туфли, которая так и осталась торчать в земле. Поерзав устроилась поудобнее, от чего Зверь с силой сдавил мои ноги оставляя на моей коже синяки от своих пальцев, а потом вообще скинул меня с плеча и за шкирку поволок передавливая мое горло тканью, и матерясь как сапожник себе под нос. Я практически не касалась ногами земли, он буквально на вытянутой руке как катенка, нес меня перед собой. Странно, только недавно задыхался, а тут как ни в чем не бывало тащит в руке. Я уже ничего не понимала, кроме того что тогда было удобней и теплее. Мы люди, странный народ висим на одном волоске от смерти, а рассуждаем о каком-то удобстве. Пройдя метров пятьдесят хишник остановился и наконец выпустил из рук мой плащ, еще немного и он просто удушил бы меня им. Я закашлялась от вновь прибывшего
— Посидишь тут, надеюсь коньки от холода не откинешь, пока вернусь.
И запер дверь, пробубнив себе под нос что то типо — "бабы народ ебанутый, а бегать искать меня по лесу ему не в досуг".
Глава 7
Боже он, что собирается меня тут закрыть? Нет, нет, нет пожалуйста, пожалуйста только не тут. Тут совсем нет окон, и не одной даже маленькой лампочки, я же не могу совсем без света. Я мотала головой из стороны в сторону, а мое сердце как бешеный заяц скакало в груди, но я так и не выжала сквозь свои сжатые зубы и звука. И поэтому это нет жалобно звучало только у меня в голове.
А когда Зверь запер дверь и я осталась одна на едине со своими страхами в этой кромешной темноте, в которой даже и в полоске щели под дверью не было и бледной тени проблеска, на меня обрушилась бетонная плита ужаса, размером с три футбольных поля, и весом с отколовшийся от Антарктиды ледяной айсберг таких же размеров.
Я пыталась не позволить своим страхам взять меня в плен, но с недавних пор я панически боюсь находиться одной в замкнутых, лишенных хоть какого нибудь освещения пространствах.
Боже но хоть бы бледный блик луны, но не эта черная, беспросветная тьма.
Скатившеяся одинокая слеза обожгла мою щеку, а по сырой дорожке пробежал холодок, который заставил вздрогнуть мое оцепиневшее тело. Я чувствовала что уже совсем скоро мое сознание начнет играть со мной в свои страшные игры, оно дастанет из темных шкафов все мои скелеты и вытащит из дальних глубин все мои кошмары. Кошмары от которых нет спасения, кошмары которые лишают тебя воли, интеллекта, собственного имени! Ведь худшее что с тобой может произойти, происходит у тебя в голове и только твое собственное воображение способно запугать тебя настолько, что ты перестаешь соображать, ты превращается в пароноидальный овощ одержимый пустыми страхами. И тогда ты покрываешся липким, холодным потом, и нещадно рвешь свои сухожилия в попытке вырваться, но не можешь этого сделать, ты намертво зажат этими железными тисками собственного юродства, полоумия, тихого ужаса.
И вот, ты уже не способен отличить вымысел от действительности.
В темноте, мой мозг проворачивает со мной такие вещи, что совсем уже и не хочется жить.
Я не могу в темноте! Не могу! Надеюсь, что к моменту когда я захлебнусь сообственным безумием, мой мозг вымерзнет и перестанет подавать признаки жизни, тихо проскулила в надежде, дрожащая девочка внутри меня.
Боже, девочка внутри меня, это мысль вскользь пролетает в моей голове, но я успеваю за нее зацепиться. Я не одна! Внутри меня новая жизнь, со мной мой малыш! Малыш Малыша мне показалось что мои губы даже тронула слабая улыбка от эпичности этой мысли. И я понимаю, что мысли о ребенке вытесняют все другие мысли из моей головы, и я начинаю реветь от счастья, вот он, мой собственный луч света.
Мой маленький ты еще совсем крохотный и даже еще не родился, но уже спасаешь свою несчастную маму, и слезы наворачиваются на глаза, а ладошка тянется к животу.
Потерпи мой хороший, твой папа скоро придет и заберет нас отсюда.
Твой папа, он очень сильный и смелый, и ты когда вырастишь обязательно станешь похожим на него.
А теперь когда страхи немного отступили и стали второстепенны, я осознала что не на шутку промерзла, а так и заболеть недолго, а
Надо согреться! Хорошо хоть здесь нет ветра, который пробирает до костей и пронизывает насквозь незащищенное теплой одеждой тело, так как с одеждой у меня очень, и очень напряженно, а точнее пятьдесят процентов отсутствует, а остальные пятьдесят выглядят плачевно.
Стараясь согреться я присела на корточки и свернувшись в клубочек обхватила себя руками, выпуская воздух моего горячего дыхания внутрь образовавшегося кольца. Но моя нога без туфли, в одном копроновом чулке, соприкасаясь с холодным полом практически на нет сводила мои попытки согрется. Я неустанно повторяла себе что я солнце, горячее солнце и мне тепло, мне жарко, но мое тело не внемло моим мантрам и все таки превратилось в полено. Оно одеревенело и если постучать, то думаю, можно будет услышать глухой звук характерный для дерева. Меня потрухивало до такой степени что со стороны я походила на скачаший мяч, а к моменту когда вернулся Зверь я уже во всю, не жалея эмали выбивала чечетку зубами.
— Вставай давай!
— Пошли. — прорезая тишину стальным, не терпящим возражений голосом.
А я не могу встать, не могу разорвать замок из пальцев удерживающий мои колени вместе, они словно, склеились, вросли друг в дружку.
— Поднимайся говорю, оглохла сука или приросла к полу?
И пнул меня ногой, а я как стеклянная ваза, потеряла равновесие, и завалилась на бок только что не укатилась.
— Блядь, решила испытывать мое терпение, что за ху*ня, вообразила себя куклой неваляшкой? — рыча как дикий зверь, заставляя меня съежиться, от ноток злости звенящей в воздухе.
— Нееет. — стуча зубами как швейная машинка.
— Не могууу рууки…..
— Охуеть, стоять не может, ходить не может еще и с руками проблемы, а с головой хоть дружишь девочка, или и здесь мимо?
А я уже с трудом соображаю, промерзла до мозга костей и слов разобрать не могу, что он там выдает, а потом и вовсе поток из абсцессного словаря видимо с глубоким смыслом, но переводу не подлежит. А потом, огромные горячие ладони подхватили лежащий на полу бублик, коий я из себя представляла и вынесли из мрака стен, которые к счастью не стали моей гробницей.
Сделав пару шагов хищник резко встал. Я было уже приготовилась к падению, даже попыталась сгруппироваться в ожидании что меня сейчас швырнут и местами будет ой как больно. А вот тут совсем неожиданно и очень странно, почти на контрасте с тем что было до этого. Наклонившись, Зверь аккуратно уложил меня на шкуру какого-то животного, возле разведенного в камине, завараживающего своим жарким пламенем, мирно потрескивающего огня. Я даже проморгалась в неверии, а еще, как так получилось, что я совсем не слышала что здесь за дверью кто то был, ни шагов и никакого другого шума. Языки пламени голодно лизали мое остывшее тело, от чего по нему растекалось приятное тепло, а на коже ощущалось легкое покалование. Наконец получилось расцепиь руки, но это движение заставило распахнуться половицы моего плаща, открывая на всеобщее обозрение мою лишенную какой либо другой одежды грудь. От холода мои соски сжались и бестыже торчали, заставляя заострить на них внимание. Я как могла быстро, с трудом справляясь с еще до конца не прошедшим оцепинением в конечностях, стараюсь прикрыть себя, заматываясь как можно плотнее, но состояние вещи не очень этому способствует. Зверь скрипит зубами от чего я чуть ли не подпрыгиваю до потолка, а еще это его жуткое дыхание, как вообще возможно так дышать? Но теперь я точно знаю почему его кличут Зверем. Мамочки и судя повсему зверь не в духе, он зол и только слепец этого не увидит. Я стараюсь не обращать внимание на звуки издоваемые хищником и сосредоточится на возможности согреть себя. Еще не известно, как долго, мне будет позволено пользоваться теплом костра. Поэтому тяну руки к огню, а этот горе, злостчастный плащ опять распахивается и прежде, чем я успела схватится за края ускользающей ткани одна из грудей вновь бестыже предстала на суд публике. Поток отборной брани со стороны Зверя и мое пылающее от стыда лицо, да с теплом вернулся и стыд, и цвет. И вот я еще толком и не замоталось, как мне опять прилетело! Причем в прямом смысле, одеяло которое швырнул мне хищник чуть не сбило меня как кеглю и я только по счастливой случайности не упала плашмя в огонь, и не превратилась в поджаристую котлету по Киевски.