Наследник Шимилора
Шрифт:
— Да-да, конечно, конспирация... В таком случае — агент ноль пятьдесят восемь, к вашим услугам. Или пятьдесят шесть? Все время путаю эти цифры, Пегль их забери!
Простонародное ругательство в устах столичного ученого прозвучало так уморительно, что мы с Сэфом прыснули со смеху. Нолколеда обвела нас взглядом строгой учительницы.
— Не пора ли поговорить о делах, досточтимые господа? Я считаю, нам не следует терять времени. Отправимся за четыре часа до рассвета, когда посветлеет. А сейчас советую вам поспать. Мне было поручено позаботиться о ночлеге, но, к сожалению, особого комфорта предложить не могу. Вот ключи
Последняя фраза была сказана таким тоном, что от услуг Нолколеды я поспешно отказалась. Да и спать мне не хотелось: не привыкла ложиться так рано. Кроме того, надо было устроить на ночлег Бара с Чаней. За лишний кувр трактирщик нашел им местечко в сарае.
— Эх, лучше бы в кладовой — поближе ко всяким грудинкам, — проворчал Бар. И это после того, как получил ужин из трех блюд!
Убедившись, что и слуга, и пес уютно устроились на ворохе соломы, я вышла на причал и уселась за столиком, глядя на реку. Какая дивная стояла ночь! Модит висел в небе, словно изумрудное блюдо на черной стене, — он еще не повернулся своей уродливой, расколотой стороной. А чуть пониже сверкала голубая тарелочка Глациэля. Скоро к компании ночных светил присоединится серебристая Матин...
— Не спится? — послышался голос.
Сэф подошел к перилам и прислонился к ним спиной. Он снял камзол; шелк его рубашки отливал зеленым в свете Модита. Ох уж эти шимилорские мужские нрубашки! Присобранные в плечах, с широким воротом — они любого мужчину делали стройным и романтичным.
— Не хочешь глотнуть? — спросил Семафэль, предлагая мне свой стакан. Я покачала головой. — Нет? Вообще-то правильно. Мне вот тоже сделали выговор: «Не стоит злоупотреблять алкоголем перед трудной дорогой». Угадай, кто?
— Нолколеда? — улыбнулась я.
— Точно. Как тебе эта штучка? Не думаю, что мы уживемся. А она, похоже, привыкла командовать. Ведь прачка она только в этой жизни, а кем была в той...
— В той жизни... — вздохнула я. — Ты говоришь так, будто мы умерли.
— А ты уверена, солнце мое, что это не так? — зловеще усмехнулся Сэф.
Отъезд состоялся на три часа позже запланированного. Мы собрались на причале, невыспавшиеся и в дурном настроении. Один Чаня был бодр, как жаворонок. Он успел достать из реки какую-то дрянь и с аппетитом жевал ее, валяясь в самой грязи.
Нолколеда придирчиво осматривала наших лошадей, оружие и вещевые мешки. Мы все, как провинившиеся школьники, ждали ее резюме.
— Хорошая лошадь, гарсин, — одобрила она мою Помми. — Жаль только цвет дурацкий: от чужих глаз не скроешься. А пистолет — игрушка. От разбойников такой не защитит.
Бедняге Зилезану досталось еще больше. Хотя, на мой взгляд, Нолколеда была в принципе права: ученый собрался в путь на... длинноухом буром ослике с совершенно седой мордочкой. К спине ослика был приторочен большой дорожный сундук.
— Вы бы еще на свинью взгромоздились, сенс, — бесцеремонно заявила наша новоявленная командирша.
— Почему на свинью? Буррикот — очень надежный осел, — вступился за четвероногого друга сенс Зилезан. — И потом, мне с одной рукой управляться удобнее с ним, чем с лошадью.
— Сказать честно, сенс? — Нолколеда уставилась на него в упор, так что ученый заморгал. — Вам с одной рукой лучше оставаться в столице. Мы ведь едем
— Ну все, она меня достала, — шепнул мне Сэф и с вызовом обратился к Нолколеде: — Знаешь, милая, ты все печешься о конспирации... Тогда будь добра, отойди в сторонку, вон туда, к слуге досточтимой Жианы. Ты же прачка? Значит, там тебе и место. Благородные господа позовут тебя, когда понадобятся твои услуги.
Нолколеда, проверяющая седло своей рыжей лошадки, застыла на месте. На ее лице мелькнуло странное выражение — словно она сейчас размахнется и ударит Сэфа, но этого не произошло. Молодая женщина взяла лошадь под уздцы и отвела ее в сторону — туда, где Бар, уже оседлавший своего мерина, с хрустом грыз редиску, макая ее в мешочек с солью.
— По-моему, ты переборщил, — заметила я.
— Это точно, дружок, не стоило ее обижать, — кивнул Зилезан. — Грета — хорошая девочка, но она здесь уже восемь лет, а быть прачкой, наверное, не слишком увлекательное занятие.
— Грета? Так вы ее знаете? — воскликнула я. — Но как же так, ведь нам говорили, что агенты ничего не знают друг о друге!
— Да? — удивился сенс. — Наверное, я опять сболтнул лишнего. Но видите ли, друзья мои, я здесь очень давно... А Вэллайд — не такой уж большой город.
— Откуда она родом? — поинтересовалась я.
— Она немка. Из Шверина.
— Фашистка — она и в Лаверэле фашистка, — поморщился Сэф.
Хорошо, что я не суеверна и не вижу в этой ссоре предзнаменования наших будущих неудач.
Рассвет застал нас километрах в десяти от Вэллайда. Точнее, в пяти корсах — я постепенно привыкала к местной системе измерений. День был жаркий. Я убрала в мешок бархатную жилетку и расстегнула рубашку. И как только сенс Зилезан еще не сварился в своей мантии? Наверное, он попросту перепутал жару с холодом. Однорукий ученый ловко управлялся со своим осликом. Он явно путешествовал по Лаверэлю не впервые, но при этом не потерял живейшего интереса к происходящему вокруг.
Мне тоже все было любопытно: ведь до сих пор я ни разу не покидала столицы. По обеим сторонам дороги тянулись возделанные поля, и Чаня с восторгом носился среди зеленей, пугая стрекоз и больших белых бабочек. За оливковыми рощами виднелись деревеньки и хутора, утопающие в цветах. Крестьяне в Шимилоре были свободными фермерами. Они платили в казну необременительный налог и продавали свой урожай на сельских и городских рынках. При виде нас они доброжелательно, но безо всякого раболепства приподнимали береты. Особенно меня умилила стайка крестьянских девушек в разноцветных косынках. Одна из них вела на розовой ленточке белоснежную овечку! Глядя на эту пастораль, я с грустью подумала, что мы, земляне, принесем в этот мир не только прогресс, но и свою душевную неустроенность, погоню за лидерством, агрессивность. Пройдет совсем немного времени, и фраматы не узнают Лаверэль...
Мое философское настроение было развеяно отчаянным Чаниным лаем. Бар, спешившись, пытался взять пса на поводок, а тот, как безумный, лаял на небольшое стадо животных, двигающееся нам навстречу. Это были единороги! На мгновение я забыла о Чане. Дивные, волшебные звери как ни в чем не бывало вышагивали по дороге. Их сопровождал пастух. Я заметила, что при нем не было ни кнута, ни пастушьей собаки. Тем временем Бару удалось приструнить неуемного Чаню, и я смогла обратиться за разъяснениями к сенсу Зилезану.