Наследник Темного Клана 3
Шрифт:
На меня смотрели распахнутыми от ужаса глазами. О том, что я предпочитал не убивать своих соперников, никто даже не вспомнил. Для всех находящихся в доме я был не собой, а живым воплощением легенд о кровожадных Оскуритах, сжирающих на завтрак младенцев и запивающих их свежей кровью девственниц.
И этого оказалось достаточно, чтобы напугать всех до панического страха. Женщины и дети заверещали, а Герман забился в конвульсиях.
— Нет, пожалуйста! Оскурит, не надо!!! Не убивай!!! Я всё скажу! Его имя — Ворон!!!
Пара-папам… Вот и время откровений!
— Ворон,
Услышать об одном из представителей «птичьей братии» я и в самом деле не ожидал. Я привык считать, что «птички», кем бы они ни были, заинтересованы в том, чтобы переманить меня на свою сторону. Интереса к предметам, а особенно к лишению меня жизни я за ними до этого не наблюдал…
— Ворон? — Степан Аркадьевич удивлённо на меня посмотрел. — Марк, вы знаете его?
— Знаю? Нет! Но косвенно, скажем так, знаком, — уклончиво ответил я и повернулся к Герману. — Когда он вышел на тебя и что от тебя хотел?
— Недели три назад! Хотел, чтобы я выкрал сумку с предметами, принадлежащую Марку Оскуритову… — покорно забормотал он. Страх окончательно развязал ему язык. — Я должен был её выкрасть и передать ему. Мне бы досталось несколько предметов. Из них я смог бы сделать прекрасные артефакты и обойти Богатырёвых!
— За оружие, бойцов и артефакты платил, конечно же, он? — хмуро поинтересовался у Германа Степан Аркадьевич.
— Да! — Литвин закивал. — И щедро платил! Очень щедро! Меня всё полностью устраивало. Чужие деньги, большие перспективы… Но у нас не получалось, и Ворон начинал злиться. Он заставил нанятых мной людей пойти в отель, где они попали на камеры, а потом отправил их в Чёрный дом. Никто из них не вернулся…
— Ну а потом он заставил тебя натравить их на меня, — закончил я за него.
— Именно так! И это пугало меня сильнее всего. Ведь все знают, как кроваво мстят Оскуритовы…
Я кровожадно ухмыльнулся, давая ему понять, что слухи основаны совсем не на пустом месте. Он затрясся пуще прежнего, а члены его семьи завыли в голос. Видимо, палку я всё-таки перегнул. Чувствую, что после сегодняшнего вечера слухов о кровожадности Оскуритовых будет гораздо больше…
— Кое-что меня смущает, — ровно, со сдержанной яростью, произнёс Степан Аркадьевич. — Откуда ты и твой Ворон были так хорошо осведомлены о наших планах, предметах, и о том, что Марк хранит их в сумке? Насколько мне известно, ни представители моей семьи, ни Марк об этом не распространялись…
Я повернулся к Герману. Вопрос и в самом деле был хороший…
— Дело в том, что… — Герман очевидно смутился. — Среди ваших приближённых был крот…
— Кто именно? — произнёс Степан Аркадьевич таким тоном, что становилось понятно — назови Литвин сейчас моё имя или даже имя Максима, и старший Богатырёв не поскупится на жестокое и кровавое наказание.
— Прохор, ваш слуга… — промямлил Герман.
— Ожидаемо… — выдохнул Степан Аркадьевич, как мне показалось, с облегчением. Но, тут же напустив привычную суровость, повернулся к своим бойцам. — Возвращайтесь в резиденцию. Возьмите Прохора. Пытать не надо. Но если популярно объясните ему, что его ждёт, возражать не стану…
—
— Найти и притащить обратно. Остальное я уже сказал!
Степан Аркадьевич продолжал удивлять своей суровостью, но меня гораздо больше интересовал Герман.
— Ворон говорил, почему он это делает? Зачем ему предметы и почему он решил меня убить?
Мотивы этого пернатого и в самом деле оставались для меня большой тайной. Воробей ведь говорил, что они заинтересованы в том, чтобы я встал на их сторону! Попытка меня убить в этот план совсем не вписывалась. У них там что, каждый решает за себя и не в курсе, что делает другой?
— Нет, он ничего не говорил, — Герман покачал головой. — Лишь сказал, что делает это ради будущего, и что его «коллеги», как он их назвал, будут против. Но кто они, он не сказал. Он вообще очень мало говорил…
Коллеги будут против? Значит, моё предположение попало в точку. Воробей или не в курсе или просто не успел ему помешать…
— Марк, у вас есть ещё вопросы к этому… человеку? — спросил меня Степан Аркадьевич.
— Полагаю, что нет. Я достаточно его запугал, он рассказал всё, что знал. Мне от него больше ничего не надо.
— Да? Вы, Марк, проявляете крайнее благородство, не свойственное вашему Роду! Зато мне надо. Кое-что существенное, — старший Богатырёв нехорошо усмехнулся. — Твои люди, Герман, ворвались в мой дом. Нарушили священное правило артефакторов не нарушать личные границы. Попытались убить меня и моего внука. Искали способ, как лишить нас заслуженного преимущества. Ты ведь и сам понимаешь, что это означает, верно?
— Нарушение Кодекса артефакторов! — уверенно проблеял Герман.
— А вот хрен-то тебе! — почти нежно произнёс Степан Аркадьевич. — Ты перешёл все пределы, описанные в Кодексе. А значит, я имею право делать с тобой всё, что пожелаю…
Герман и все уцелевшие члены его семьи снова затряслись. Я думал, что умею пугать людей. Но до Степана Аркадьевича мне было ещё далеко!
— Прошу, не убивай…
— И не собираюсь! Но сделаю кое-что, чего ты боишься больше всего, — Богатырёв усмехнулся и сильно и уверенно, как будто выступал на сцене, произнёс: — По праву, данному мне Древним законом, я, Степан Богатырёв, забираю твоё имя и твоё дело. Отныне и навсегда ты и твоя семья принадлежите мне. Вы работаете на мою семью, служите ей и не имеете собственного имени. Вы рабы и слуги. До скончания веков…
Даже для меня, порядком повидавшего в двух мирах, это было чересчур. Совершенно никакой демократии и ни намёка на право частной собственности!
Даже на лице ожидавшего подобного исхода Германа отразился настоящий ужас.
— Но, Степан, может быть…
— Никаких может быть! — прогремел Богатырёв. — Или ты и члены твоей семьи приносите Клятву, или вас всех ждёт кровавая смерть! И ты знаешь, что я имею на это право.
Герман думал недолго. Наверное, и в самом деле понял, что Степан Аркадьевич не шутит и вполне способен привести свою угрозу в исполнение.