Наследник Виссавии
Шрифт:
– Что?
– просил он.
– Почему ты мне не сказал, что ранен...
– Ты ведь понимаешь почему, зачем тогда спрашиваешь?
– Мы должны поддерживать друг друга, Рэми, - ответил Арман.
– Но ты скрываешь свои раны, брат. В бою такие вещи недопустимы... в жизни тоже, понимаешь? Я должен знать, что тебе можно доверять мою спину... Что ты не потеряешь сознание раньше, чем закончится бой.
– Понимаю...
– Больше никогда так не делай... больше никогда не сиди один в темноте...
– А сам?
– тихо спросил Рэми.
– Ты ведь любишь Рину,
– Братишка... помогать надо только тем, кто нуждается в помощи, - ответил Арман.
– Рина и я очень хорошо понимаем друг друга. И пока мы не можем быть вместе...
– Пока?
– Потом посмотрим. И за кого ты беспокоишься - за меня или за свою тетку?
– За обоих, - пожал плечами Рэми.
– Спи...
Завозился в их ногах, устраиваясь поудобнее барс. Едва слышно ходил по комнате Нар, наверняка, притушив на ночь светильники. Скрипнуло, открываясь окно, впуская ночной воздух, и заботливые руки Эллиса натянули на Рэми слетевшее было одеяло, уберегая покрывшееся потом тело архана от сквозняка.
Рэми улыбнулся, пригрозив харибу пальцем:
– Я уже не ребенок, - едва слышно прошептал он.
– Еще какой ребенок, - смеясь отозвался брат.
– Помнишь, как в детстве ты ночью проскальзывал ко мне в кровать... А ранним утром возвращался в свою комнату. Думал, что сплю и ничего не знаю.
Рэми улыбнулся - он всегда знал. Арман думал, что маленькому братишке было страшно спать ночью одному... а маленький братишка и в самом деле боялся... боли. Не своей, Армана. Ведь по ночам брата душили кошмары, и на самом деле это Арман не мог заснуть, пока рядом с ним клубочком не сворачивался Рэми.
Сквозь сонную одурь телохранитель слышал, как зашелестела тяжелая ткань балдахина, отрезая кровать от всего мира. Несмотря на неутихающую в душе тревогу, этой ночью Рэми уснул на удивление быстро. И темнота уже не была столь холодной. В этой темноте он не был один.
Глава десятая
Семья
Даже не простились. Оба не простились. Когда Рэми проснулся, он уже знал, чувствовал, что ни принца, ни дяди нет в Виссавии. И удивлялся вспыхнувшему внутри беспокойству. Что он боялся за Мираниса - в этом не было ничего нового... но сегодня он боялся не только за принца.
Сев в кровати, он послал зов харибу. Тихонько скрипнула дверь, зашуршала ткань балдахина, и проворные руки хариба вызволили Рэми из плена одеял.
– Уже уходишь?
– спросил Арман.
– Прости, я тебя разбудил...
– Ты же знаешь, что сплю я чутко, так на что надеялся?
– Мне надо идти...
– Надо, так иди. Только...
– рука Армана легла на плечо Рэми.
– Не делай глупостей, брат.
Глупостей? Рэми рывком встал с кровати. С помощью хариба наскоро оделся и дернулся, когда на плечи его лег тяжелый плащ:
– Еще только светает, мой архан, - пояснил Эллис.
– Прохладно.
– Рэми...
– позвал брат.
– Что тобой?
– Что со мной?
– зло спросил Рэми.
– Что с принцем?
–
– И ты, на самом деле, такой же. Вы оба любите свободу слишком сильно, чтобы ее кому-то доверить. Пусть даже это кто-то - близкий друг или брат.
– Близкий друг?
– прошипел Рэми.
– Я всего лишь его слуга!
– Ты на самом деле так думаешь? Думаешь, что Миранис так многое позволил бы слуге? Рэми... я знаю принца не первый год. И никогда, слышишь, никогда не осмеливался ему дерзить, хотя ко мне он очень благосклонен. А ты...
– А что я?
Рэми злился. Не очень-то понимая, что делает, он послушно повторял за учителем слова заклинания. Сосредоточиться не удавалось. Даже успокоиться не удавалось. Жрало внутри беспокойство, и Рэми чувствовал, как где-то вдалеке Миранису тоже нелегко. Куда принц ушел и зачем? Почему не взял ни одного телохранителя? Почему дядя пошел вместе с ним?
"Что ты творишь, Элизар!"
В темноте вспыхнула синим вязь заклинания. Рэми, повинуясь указаниям учителя, слегка исправил рисунок, утолщил одну линию и сделал более хрупкой, изящной, другую.
– Еще слегка правее...
– тихо подсказал учитель.
Силы стремительно убывали. По позвоночнику пробежала волна холода. Напряглись вдруг невидимые нити уз, соединяющие Рэми с Миром, и тщательно сплетенная вязь вдруг рассыпалась, вспыхнув в темноте ослепительно синим пламенем.
– Ты сегодня чем-то озабочен, наследник.
– Еще раз, - прошептал Рэми.
– Я не думаю...
– Еще раз!
– Прости...
Рэми всеми силами пытался сдержать неудовольствие. Как часто в последнее время слышал он эти извинения? Наверное, слишком часто. Стоило ему только слегка разозлиться, как виссавийцы падали на колени, целовали руки, умоляли... смилостивиться?
Рэми было стыдно. Стыдно, когда взрослые мужчины, маги, унижались перед ним, когда просили о милости у него, у мальчишки, который и исцелить-то толком не умел.
Рэми чувствовал себя беспомощным. Не только из-за слепоты тела, а из-за слепоты магической... оказалось, он ничего не умел, хотя воображал себя магом.
А виссавийцы? Они были перед Рэми как на ладони. И стоило наследнику хотя бы чуть нахмуриться, как бросал их на колени вовсе не страх... раскаяние.
Как надо любить, чтобы так унижаться?
Как надо быть окутанным узами богов, чтобы быть настолько верными? Даже Рэми не мог так вести себя с Миранисом. Будучи безумно верным принцу, он все же сохранял ясность рассудка... виссавийцы же были ослеплены вождем и его наследником.
– Продолжим, - приказал Рэми.
И сам себе не поверил. Он приказал учителю? За одну только попытку приказать Виресу, телохранитель повелителя Кассии одарил бы Рэми приятным вечерком в сетях боли. Учитель умнее ученика, ученик должен подчиняться беспрекословно... в Кассии это казалось столь же нормальным, как и дышать. Но не в Виссавии. Но не для наследника, который может убить одним словом. Но даже смерть из рук Рэми они бы приняли со счастливой улыбкой.