Наследник Виссавии
Шрифт:
– Мне было всего семь лет, когда я нашел его на берегу, в тине, опутанного водорослями. Я был мал и глуп, хотя нет, сейчас я поступил бы так же... я помог ему встать и когда он пошатнулся, я чуть было не упал, оперся ногой о камень, наступив на сидящего на нем рачка. "Зря, - сказал тогда Алкадий, смотря на раздавленный панцирь.
– Все это зря..."
Миранис посмотрел на сверкавшие за окном звезды и кисло улыбнулся.
Почему эти звезды подмигивают. Издеваются? И почему воспоминания сегодня столь яркие, не дают заснуть.
Семья
И в самом деле рухнул. В тот же день он впервые за долгое время встретил Элану, подружку Акима. Девочка внезапно расцвела, стала почти красивой: золотые волосы, столь редкие в Виссавии, гибкая, пленительная фигурка, ясная, сверкающая в лучах солнца улыбка целительницы.
Эта же улыбка резко погасла, когда девушка вырвалась из объятий Алкадия, как кнутом огрев единственным словом:
– Нет.
В тот же день Алкадий вновь научился ненавидеть. Он ненавидел ее золотые волосы, ее шаловливые, босые ножки, разбивавшие в сверкающие капельки ровную гладь озера. И ее смех, предназначенный другому.
В ту ночь Алкадий заснул мучимый жаждой, а когда проснулся, внутри него плескалась ярко-зеленая, чистая сила виссавийки-целительницы. Он сполз с постели и почувствовал, как его выворачивает на изнанку. Было противно и больно. Алкадий выбежал из дома, и метнулся к морю, к единственному другу, который мог бы помочь.
Но раньше, чем он добежал до кромки воды, Алкадий увидел в пенистых волнах ее и рухнул в бессилии на песок, охватив голову руками. Почему она пришла именно сейчас? Почему не пускает его к морю? К чему останавливает?
– Мне очень жаль, мой мальчик.
Ее голос был холоден, как и ее серебристое тело. Когда-то в детстве Алкадий мечтал увидеть эти бездонные глаза, это бледное лицо и зеленые, вьющиеся волосы. Сказать это слово, что сейчас застыло на губах кровавой коркой. Мама!
– Прости...
– сказала она.
– Думала, тебе будет лучше среди людей... Мы холодные, а ты не такой. Ты теплый, нежный... Зачем? Зачем полез в запретные воды? Зачем убил изгнанного, зачем принял в себя духа-гралиона?
– О чем ты говоришь, мать?
– тихо спросил Алкадий, с трудом улавливая смысл сказанных ею слов.
– Думаешь, мы просто так выгнали старого тритона? Думаешь, нам не было больно? Но зараженного духом-гралионом нельзя оставлять среди нас. Мы и не оставили... а ты...
– О каких духах ты говоришь, мать?
– выдохнул Алкадий, подняв голову.
– Не видишь, что я...
– Вижу. И что будет хуже - вижу. Девочку завтра найдут, и вождь тебя убьет, не так ли? Собственноручно, потому что никто другой в Виссавии убить не может. И он примет в себе духа. Они ведь так и переходят - от жертвы к убийце. Потому тритона никто не трогал... потому его оставили умирать в одиночестве.
– Почему одному...
– Потому что он начал бы убивать, чтобы заставить убить нас. Как начал убивать ты... как начнет убивать маленький сын вождя... задавивший зараженного молодым духом-гралионом рачка...
–
– Ты уже ничего не изменишь... Ты принес в свой мир заразу. Вождь идет...
– Не будет этого, - ответил Алкадий, бросаясь в ноги фигуре в белом.
– Выслушай меня, мой вождь...
– Слушаю.
– Отец не убил тогда Алкадия вовсе не потому, что пожалел Акима, - сказал Элизар.
– Так думали все, но мы в семье знали правду. После смерти Эланы отец долго разговаривал с Алкадием наедине. Когда он вышел из зала совета, он подошел... ко мне. Взял за руку и провел в спальню. Я сел на кровать, он опустился передо мной на колени, взял мои ладони в свои и сказал:
– Мой бедный мальчик.
– Отец, ты... плачешь?
– тогда я в первый раз увидел слезы вождя и больше удивился, чем испугался.
– Плачу от бессилия.
– Папа?
А потом он быстро, сбивчиво объяснил, а я в одно мгновение повзрослел. Еще тогда я узнал, что буду сходить с ума... буду искать своего убийцу, более сильного, чем я, буду подвластен чужому духу...
– И теперь он в тебе?
– выдохнул Мир.
– Поэтому ты бесился? Ты пытался...
– Довести Рэми до сумасшествия и заставить себя убить. Но, на счастье, Виссавия гораздо мудрее нас всех. Она пробудила в Рэми целителя судеб, и тот... на время утишил во мне духа. Но твой телохранитель сказал, что до конца убить заразу не в силах даже он, потому мне лучше умереть сейчас. Слава богам, я умру в своем рассудке, а не с умом глупого и честолюбивого гралиона. А теперь послушай меня, наследный принц Кассии... я рассказал тебе то, что не рассказывал никому другому. Я прошу тебя о помощи... я прошу тебя помочь мне уйти, не принося нового вреда.
– Да, - тихо прошептал Миранис, чувствуя, как собственный страх перед смертью куда-то уходит.
– Я сделаю все, о чем попросишь...
– И ты не уйдешь за грань один. Я буду тебя сопровождать... мой друг.
Миранис сглотнул, отводя взгляд. Друг? Пусть будет... друг.
Глава девятая
Шаг к смерти
Тихонько напевая под нос, Лия вошла в спальню Мираниса и чуть не выронила поднос с едой: принц, полностью одетый, сидел за столом, погруженный в чтение какой-то книги.
– Мир!
– протянула она.
– Еще утром...
Еще утром муж был бледен и в глазах его клубился туман усталости. А теперь солнце не успело докатиться до зенита, а Миранис выглядел так, будто ничего и не случилось. Будто и не было этой проклятой битвы, не валялся он несколько дней в жестокой горячке, и Лия не сидела рядом с ним, с ума сходя от страха и беспомощности.
– Забываешь, дорогая женушка, что мы в клане целителей, и теперь поправляться я буду быстро, как и твой старший брат, - Мир захлопнул книгу, медленно поднялся и посмотрел на Лию улыбкой голодного зверя.
– Но ты права, мне пора вернуться в кровать. Оставь свой суп, я из без того сыт, и иди ко мне.