Наследник Виссавии
Шрифт:
– Продолжай...
– прошептал он.
– Каждый проступок сковывает вашу душу цепью. Чем сильнее нарушишь законы мироздания, чем толще эта цепь, тем она тяжелее. Вы умеете эти цепи чувствовать, я их вижу...
Целитель провел ладонью над телом женщины и Дериан, стоявший у дверей, ахнул: тело его матери вдруг окутали темные жгуты густого, кажущегося живым метала.
Рэми молчал. Собственный голос, слегка измененный целителем судеб, казался ему теперь сладостной музыкой. Все, что говорил древний дух, было страсть как интересно. И страсть как не хотелось целителя судеб прерывать.
– Цепь это наказание даже
Целитель судеб прикоснулся к одной из плетей, и та вдруг ожила, раздвоилась и скользнула на протянутую ладонь.
– Это тело наследника!
– возмутился Лан.
– Прекрати!
– Это и мое тело, - ровно ответил целитель судеб, стряхивая цепь на пол. Черный сгусток зашипел, подобно змее, и, вдруг пропал, осыпавшись на темно-зеленый, стертый множеством подошв пол черным пеплом.
– У каждого из нас есть свои цепи, - терпеливо продолжал объяснять целитель судеб.
– Цепи каждого исцеленного вы принимаете на себя. С мелкими легко справляетесь сами, при этом невольно причиняя больному боль. Боль физическая очищает душу, помогает ей избавиться цепей. С крупными... физическая боль не поможет. Тут помогает другое... Для начала попробуем не с ней.
Целитель протянул руку в сторону, и она вдруг по локоть ушла в темный туман. Рывок. Вылетевший из тумана толстый комок чего-то розового. Лишь когда комок швырнули к его ногам, Рэми вдруг понял, что целитель вот так легко, сходу, притащил в Виссавию испуганно озирающегося, полуобнаженного ларийца.
Мужчина, одетый лишь в едва скрывающую бедра сорочку, вдруг увидел все так же висевшую в воздухе, окутанную цепями виссавийку и прохрипел, кидаясь в ноги Лану:
– Не хотел я, видят боги, не хотел, не знал!
– Облако...
– тихо прошептал Рэми.
– Над ним темное облако...
– Ты так близок к смерти, - холодно заметил целитель, - а все еще не успокаиваешься...
– Все равно умирать... так напоследок...
– ...насытиться кровью, - продолжил за него целитель, опускаясь перед мужчиной на корточки. Даже находясь в ослепшем теле древний дух двигался уверенно и изящно, у Рэми вот так не получилось. А целителя судеб слепота будто и не беспокоила вовсе. Он казался самым зрячим в этой маленькой комнатушке. Вот и лариец обо всех, казалось, забыл кроме человека в белоснежном плаще с черной повязкой на глазах, смотрел умоляюще на целителя судеб и мелко-мелко дрожал, в душе уже, наверняка, не надеясь на пощаду.
– Каждую луну - новый мальчик, - продолжал целитель.
– Молодой, невинный... ты не любил быть вторым. Утром, устав от криков в постели, ты устраивал себе поздний завтрак, пока слуги услаждали твой слух другими криками... Новые пытки, новый способ убить несчастное дитя, попавшееся на глаза твоим прихвостням. Новая чаша, полная теплой еще крови, которую ты осушал брезгливо морщась. Ты так хочешь жить... ты сделаешь все, что посоветовала тебе колдунья. Ты покупаешь луну своей жизни ценой чужой. И ты падаешь все ниже, хотя вчера еще казалось, что ниже невозможно... И сам от этого страдаешь. Сам презираешь себя за такую жизнь. И все равно не можешь умереть. Боишься.
– Боюсь, - просипел лариец.
– Меня не пустят за
– Ты цепляешься за этот мир... но не знаешь, что есть и другой путь...
– Мое тело гниет изнутри, - прошептал лариец.
– Целители мне не хотят помочь... теперь я понял, что и не могут. О каком другом пути ты говоришь? Если можешь помочь, то молю... заклинаю... я так не хочу умирать...
– Болит?
– тихо спросил целитель.
– Болит...
– сглотнул лариец.
– Сейчас еще не так, а как к ночи... Жить не охота. Но умирать страшнее...
– Смотрите внимательно, - вновь обратился к виссавийцам целитель судеб.
– Потому что я не люблю повторять.
Он слегка шевельнул губами, и лариец дернулся, когда все тело его окутали толстые, с руку, жгуты темного тумана.
– За что?
– прошептал он.
– Это не мое... твое, друг мой. Видишь, уже и тела твоего не видно за цепями... совсем ты, человек, себя не бережешь.
Целитель судеб зубами стянул перчатку с правой руки, и осторожно протянул руку ларийцу. Цепи едва зашептали, пытаясь дотянуться до сидевшего рядом с их жертвой мага. Все в комнате невольно затаили дыхание, ладонь целителя скользнула между цепями, пальцы дотронулись, до серой, измученной болезнью кожи и с них посыпались зеленые, целительные искры. Лариец вновь дернулся, целитель поспешно убрал ладонь и прошипел:
– Не смей двигаться!
– Не посмею...
– вымученно выдавил лариец.
– Ты только помоги, и я не посмею.
– Уж поверь мне, что не посмеешь!
– ответил целитель, и лариец вдруг застыл, как каменное, укутанное цепями густого тумана, изваяние. Лишь глаза, испуганные, измученные, были живыми. Лишь они отзывались на легкие прикосновения целителя, на съедавшее кожу зеленоватое сияние, на холодные слова:
– Главное, быть осторожным и не касаться цепей... и хоть тебе больно, не так ли, очень больно, но облегчение все же приходит, - глаза ларийца соглашались, ужас в них сменялся отчаянной надеждой.
– Боль уходит, но ненадолго... она вернется, потому что цепи никуда не делись.
– Можно ли их убрать?
– заинтересованно и холодно спросил Лан.
Рэми вдруг понял, что целителю душ вовсе не жаль ларийца. Что виссавиец наблюдает за исцелением с холодным, исследовательским интересом, впитывая в себя каждую мелочь, чтобы потом, уже оставшись одному, попытаться ее продумать и восстановить самостоятельно.
– Я могу, ты - нет, - так же спокойно ответил целитель судеб.
– И я не буду. Цепи даются в кару. А кару человек должен отработать сам, а не путать в это дело виссавийцев.
Целитель судеб резко поднялся, и лариец оказавшись свободным, подполз к его ногам, целуя носки белоснежных сапог:
– Избавь меня от этого... не могу... что хочешь сделаю...
– Что хочу? Ты, жалкое животное думаешь, что способен удовлетворить мои желания?
– засмеялся древний дух.
– Да мне на тебя смотреть противно. На всех противно, кроме него, - целитель показал рукой на Рэми.
– Лишь носитель для меня важен. Ради него вам всем помогаю. Ради него и убью вас всех, если он захочет, не моргнув глазом! И не смотри на меня так, Рэми... мой папочка все предусмотрел. Как связал он узами богов тебя и Мираниса, так и крепко привязал меня к тебе... так что желаешь, мой мальчик? Убить ларийца или пусть еще помучается?