Наследник. Часть Первая
Шрифт:
– Я съем. – Она пожала плечами. Завернув булочку обратно в бумагу, Анабель сделала шаг ко мне. Нас разделяло не больше фута: такая маленькая, что ей пришлось задрать голову, чтобы встретится со мной взглядом. – Вы хороший учитель, мистер Уолл. Спасибо вам. – Привстав на цыпочки, она поцеловала меня в щеку, задержавшись там чуть дольше, чем стоило. Как мне кажется. Я был шокирован, и в тоже время испытал шквал удовольствия. Черт, ее губы оставили на моей щеке электрический укус. Я не смог удержаться, чтобы не вдохнуть аромат, исходящий от ее кожи. Тонкий, сладкий, ванильный. Анабель отстранилась, потупив взгляд и отвернувшись, спешно зашагала
Коридор такой тихий. Я слышу тиканье часов, скрежет скользящего грифеля по бумаге и сопение учеников. Где-то раздается бурчание в животах от переедания. А сердцебиения такие громкие, что они разом перебивают все звуки.
Я зажмурился, глубоко вдыхая воздух, смешанный с ароматом, оставленным Анабель.
Кажется, я опять проголодался.
ГЛАВА 3
Ровно в семь, я постучал в дверь, к мисс Коре Гринер.
Перед тем, как мы разошлись по домам, она оставила свой адрес, нацарапав его на клочке бумаги, и очень покраснела. Думаю, для нее это было чем-то новым, раз она так засмущалась.
Я предусмотрительно купил букет цветов и бутылку вина. Черт, это же не свидание, а просто встреча, чтобы оставить позади работу и расслабиться. Ни на что особенное я не рассчитываю, если только она сама этого не захочет. Не спорю, мисс Гринер эффектная женщина, но после того, как Анабель поцеловала меня, я, ни о чем другом думать не могу, вот и стараюсь абстрагироваться, переключившись на даму своего уровня.
Пока я принимал душ, у меня от воспоминаний, несколько раз случилась эрекция, и я раздраженно топил ее под струей воды, ругая себя за скотские мысли. Так нельзя. Анабель еще ребенок, а мне, похоже, нужно лечиться, раз я думаю о ней, как о предмете сексуальной фантазии. Боже, но до чего ее легкое касание меня взбудоражило. Даже не знаю, как после этого смогу вести уроки, чтобы не посмотреть на девушку и не захотеть ее еще больше.
Забудь, Рэм. Ты должен забыть об этом.
Двухэтажный домик учительницы, располагался в спальном районе, в пяти кварталах от центра. Тихий и спокойный. Никаких тебе шумных соседей и полицейских сирен посреди ночи, когда город только-только улегся спать. О постоянных разборках на улицах под моими окнами, я вообще молчу. Что ни ночь, то драка со следствием. Ну, со временем начинаешь привыкать и меньше обращаешь внимание. Даже, когда с улицы молят о помощи, я меньше вздрагиваю и подбегаю к окну, чтобы посмотреть, что случилось, потому что по большей части, дело касается пьянчужек, шлюх и наркоманов: кто-то кому-то не долил, не доплатил или прокинул с дозой.
Мисс Гринер распахнула дверь и, увидев у меня в руке букет, покраснела.
Как давно она получала что-то от мужчин?
– Добрый вечер, мистер Уолл.
– Добрый вечер, мисс Гринер. – Я протянул ей цветы. – Это вам.
– Спасибо. – Она с шумом вдохнула их аромат. – Проходите, пожалуйста.
Я прошел внутрь, оказавшись в просторной, ярко-освещенной гостиной. Первое, что мне попалось на глаза, это межэтажная лестница из белого дерева, ведущая на второй этаж. – Может, на «ты»? Тем более, мы сейчас не в школе.
– Я не против. – Кора шагнула в кухню, отделенную белоснежно-белой стеной с портретом женщины, эпохи Просвещения. 6 О, это была не просто неизвестная женщина, или элемент декора для мисс Гринер. Это был портрет Елизаветы Батори, 7 самой жестокой и кровожадной убийцы за всю историю жизни. Почему у мисс Гринер висел портрет Кровавой графини, я не понимал. Возможно, мы все стремимся держать у себя в шкафу что-то жуткое, чтобы не совершать опрометчивых поступков. Только от чего отгораживалась Кора? – Ты удивлен? – я был уверен, что она несколько секунд стояла и смотрела, пока я задавался вопросами о картине.
6
Эпоха Просвещения – XVII век. Одна из ключевых эпох в истории европейской культуры, связанная с развитием научной, философской и общественной мысли. (Прим. автора)
7
Елизавета или Эржебет Батори из Эчеда, называемая также Чахтицкая пани или Кровавая графиня – венгерская графиня из известного рода Батори, известная серийными убийствами молодых девушек. (Прим. автора)
– Немного. – Я повернулся к ней. – Но, я озадачен. Ведь, ты не веришь в монстров.
Кора пожала плечами.
– Она была настоящей. – Она протянула мне бокал с красным вином.
Мы двинулись во вторую часть гостиной, где размещался мягкий диван буквой Г, кофейный столик, стеллажи с книгами, небольшой письменный стол, ютившийся в углу, с кипой газет и камин, который Кора заранее разожгла.
Я втянул носом запахи, которые витали в воздухе. Пахло благовониями и еще чем-то, что я не мог разобрать. Какой-то солоноватый оттенок, который не укладывался ни в одно обозначение с травами.
– У тебя очень уютно. – Действительно уютно. Для одинокой женщины, ее быт был обустроен по всем параметрам: немного простоты, немного роскоши и романтичности. – А я вот не представляю, куда девать свою коллекцию книг.
Кора отпила вина, повернувшись ко мне всем телом.
– Я бы хотела спросить тебя кое о чем. Можно?
– Да, конечно.
– Наблюдая за тем, как ты играешь с командой, – она закусила губу. – Мне показалось, что на поле был не ты, а кто-то другой. Ты словно потерялся.
Ох.
– Это так. Не в прямом смысле, – поспешно добавил я. А то решит, что я реально чудовище. – В школе и колледже, тренера называли меня Монстром, из-за того, как я играю. Я, как бы, отключаюсь от реальности, концентрируясь только на игре. В те моменты, я знаю, что должен двигаться, нападать и ни перед чем не останавливаться. – Как животное, управляемое инстинктами. – Не редко, меня сравнивали со зверем, так что я не удивлен твоему вопросу. – Я отхлебнул напитка. Жидкость опалила глотку, скатившись по пищеводу, и бухнулась в желудок. Какой странный вкус. – У тебя столько газет.
Кора снова пожала плечами.
– Люблю читать. – Она сделала жадный глоток, словно нервничала. – Я принесу еще вина. – Кора спешно пересекла гостиную, исчезая в кухне.
Я поднялся, прохаживаясь по комнате. Остановившись у камина, и в очередной раз, вдохнув запах, исходящий от тлеющих благовоний, я снова пытался разобрать ароматы.
Спрошу об этом Кору.
Шагнув к письменному столу, я взял газету, пробежавшись взглядом по заголовку.
«Пятая жертва неизвестного маньяка. Он опять это сделал!».