Шрифт:
Пролог
Всеволод Соколов шел с тренировки домой. Уставший, мрачный и опустошенный.
За последние пару недель на него многое обрушилось. На работе вынудили написать заявление. Девушка, которую он уже считал своей невестой, ушла к другу. Бывшему. Собаку сбила машина. Его собственное авто угнали какие-то малолетние… эм… удальцы. И умудрились разбить. Случайно, само собой. Даже на тренировке – единственном месте в этой жизни, где он отдыхал душой – и там чуть трагедией все не закончилось. Чудом удалось избежать тяжелой травмы. Двуручный меч –
Вдруг Всеволод пошатнулся. Встряхнул головой, пытаясь взбодриться. Еще раз пошатнулся от неожиданно накатившей слабости. Уронил спортивную сумку с примотанным к ней мечом в чехле. Сделал несколько шагов как завороженный. И вздрогнул всем телом, приходя в себя, очутившись не пойми где.
Оглянулся.
Склеп. Старый. Можно сказать – древний. Он такой только в фильмах видел. Кругом камень, пыль. И несколько человек в странных держателях. Крепко так привязаны. Не шелохнуться. Хотя нет. Не человек. Гуманоидов. И все разные. Еще живые. Хотя что-то подсказывало – их сюда не просто так привязали. Может, глаза, полные тоски и ужаса. А может конструкция держателей с явными стоками для крови… которая должна собираться в кольцо вокруг каменного саркофага – того самого, на котором парень появился.
– Мило у вас тут, – произнес Всеволод первое, что пришло ему в голову. – Только пыльно очень.
– Наконец-то! – Воскликнул незнакомец в черном, сальном балахоне. – Удалось! Крепкий и здоровый.
– И спокойный, – добавил его напарник. – Интересно, он тупой или действительно спокойный? Эй? Мясо! Ты чего не кричишь и не дергаешься?
Всеволод даже ухом не повел. Он прекрасно их понял почему-то, но отвечать не спешил. Отзываться на «мясо» было обидно и глупо.
– Он нас что, не понимает? – Удивился первый «балахон». – Так должен же. Я делал привязку в поисковое плетение, чтобы ему передать моргарский язык. Эй! Ты глухой? Я сейчас тебя поджарю огнем! – Воскликнул этот незнакомец в балахоне и на вытянутой вперед ладони, укрытой кожаной перчаткой, возник огненный шар… только огонь был каким-то черным. – Как ты заговоришь?
– Бегло, полагаю, – ответил Всеволод максимально спокойным тоном. – Налегая на неформальную лексику и оскорбительные выражения.
– Чего? – Переспросил второй «балахон». Но несколько секунд повисев в задумчивости прорычал: – Так он издевается! – И, в свою очередь сформировав огненный шар, попытался кинуть его во
Всеволода. Но его остановил первый. Толкнул. От чего шар улетел непонятно куда, бездарно оплавив каменную стену склепа.
– Придурок! Тело испортишь! И так три часа поисковым заклинанием миры обшаривали.
После чего они оба синхронно начали заниматься своими делами, потеряв всякий интерес к Всеволоду. А тот начал осматриваться, держа марку, разумеется, то есть, максимально невозмутимо. Его серьезное увлечение историческим фехтованием, конечно, отнимало много сил, но он имел неплохое образование и большой кругозор. А главное, как и многие его сверстники, он читал фантастику самого разного толка в изрядном количестве. Из-за чего психика у него была весьма адаптивной. Пожалуй, даже увидев дракона, торгующего хачапури на Красной площади, Всеволод воспринял бы это как должное. Мало ли какие трудовые мигранты едут в Москву?
Вот и сейчас получилось избежать критического стресса. Минуту назад он шел по парку. А теперь стоит на крышке чьего-то саркофага посреди склепа. Рядом же, если не считать этих незнакомцев в черных балахонах, находилось пятеро пока живых и три совсем свежих трупа. Вон – один доходяга длинными ушками как стрижет. Таких у людей не бывает. А значит, что? Правильно. Какая-то ушастая разновидность гуманоида. Может эльф. А может здесь о выдумках профессора Толкина и не слышали. И так далее. Все разные. Все интересные.
Но больше всего Всеволода привлек крепкий, здоровый мужик в цепях. Плотная красная кожа. Короткие крепкие рога, пробивавшиеся из гривы густых черных волос. Длинный гибкий хвост с кисточкой. И четырехпалые руки. К нему-то как раз эти двое и подошли, держа какие-то странные кинжалы с черным, очевидно каменным клинком.
Мужик был натурально замотан цепью. Но все равно трепыхался так, что казалось – еще чуть-чуть и он вырвется. А главное – предчувствие Всеволода просто вопило – этого «вождя краснокожих» сейчас будут убивать. Причем мучительно. И на нем самом, на Соколове, смерть этого «кадра» скажется самым прямым образом.
А чего, собственно, он ждал? Всеволод сделал шаг вперед. И уткнулся в невидимый барьер, не выпускающий его наружу. Парень ощупал периметр. И заметил, что на крышке саркофага сделана небольшая канавка, заполненная каким-то порошком. Дальше шли еще какие-то узоры. Но периметр ловушки формировался явно с помощью этого порошка. Нужен ли он для сохранения ее целостности Всеволод не знал, но проверить хотелось. И как можно скорее. Поэтому он топнул ногой, оценивая массивность крышки. И, удовлетворенно улыбнувшись, подпрыгнул.
Сто десять скачущих килограмм – не то, на что рассчитывали создатели данного саркофага. Поэтому уже после первого прыжка по крышке побежали трещины. Тонкая работа. Видно, под ней лежал кто-то очень уважаемый в прошлом.
Порошок из периметра стал утекать в трещины, но, забив их, не разомкнул кольца. Всеволод хмыкнул. И топнул там, где трещина была больше всего. Она расширилась. Порошок утек куда-то вниз. Сверкнули какие-то искорки и со звоном разбитого стекла опал барьер.
Соколов спрыгнул на пол как раз в тот момент, когда оба «балахона» повернулись к нему, привлеченные шумом. Ближайший сформировал на руке сгусток огня. Черного. Это пугало. Поэтому медлить и вступать в переговоры Всеволод не стал даже и пытаться.
Шаг вперед. Рефлекторный уход с линии полета сгустка пламени, что запулили в него. Выглядел он не очень страшно, но интуиция подсказывала – будет очень больно. Еще шаг. Еще. И удар кулаком куда-то под балахон. С правой. С поворотом корпуса и подшагом.
Бедолага отлетел к держателю «вождя краснокожих», где и обмяк, явно разбив себе голову обо что-то. Во всяком случае хруст, смешанный с каким-то чавкающим звуком, был слышан отчетливо. Да и тело вздрогнуло несколько раз, явно из-за проходящей по нему агонии.