Наследника заказывали?
Шрифт:
И она права: мамуля сейчас устраивает похороны моей жизни.
– И как?
Теперь уже слушаю с интересом. Завтра нужно внести сто тысяч рублей – процентов по займу – одному ростовщику, а на очереди еще трое. Но денег нет, и в ближайшее время не предвидится. Мы с мамой отнесем в ломбард все ценные вещи, но вырученного не хватит даже на половину взноса.
– Владик не женат и у него нет детей. Кажется, и подруги сердца постоянной нет, так, на несколько ночей, потом меняет. Если в течение года не появится
– Опаньки! Ничего себе! Вот кому-то повезет! Только не нам. И что ты предлагаешь?
– Я же сказала, родить Владику ребенка.
Если бы меня ударили пыльным мешком из-за угла, я, наверное, так бы не удивилась. Стою и хлопаю глазами, не в силах что-то сказать. Я думала, что мама шутит, скажем, такой горький юмор, от безысходности, а она, оказывается, всерьез. И эта целомудренная и честная женщина готова подложить под сыночка олигарха свою драгоценную и единственную дочь?
– Ма-ма! За что ты меня так ненавидишь?
– Вот дуреха! А у тебя есть еще варианты? Ты нас втянула в эту заварушку. Была бы моложе, сама бы справилась, но для шефа я старая, вышедшая в тираж, тетка.
– Нет, нет, и еще раз нет! – кричу я и убегаю в свою комнату, хлопнув дверью.
Примерно час мама меня не трогает. Когда первый приступ истерики проходит, я начинаю размышлять здраво.
Не обязательно же становиться проституткой. Хотя… вон даже у Достоевского, Сонечка Мармеладова пожертвовала своим телом ради блага семьи. Чистая душа, незамутненное сознание…
А мне и жертвовать не надо, можно предложить себя для суррогатного материнства. Всего девять месяцев надо потерпеть, и у нас будут деньги, а у олигарха – наследник. Конечно, это ужасно, беспринципно и мерзко, но выхода нет, разве что сигануть с третьего этажа вниз.
Стоп! Третий этаж отменяется. Уже выяснена бесперспективность такого поступка.
Наконец собираюсь с мыслями и выползаю из комнаты. Мама раскладывает на столе украшения, которые скопились за много лет брака с отцом. Папа на каждый день рождения дарил мне и маме драгоценности. Но вот уже два года его нет с нами, погиб по нелепой случайности.
Я подхожу к пианино – источник моих детских страданий – и смотрю на фотографию. Со снимка мне лучезарно улыбается счастливый папа. На нем альпинистское снаряжение, в одной руке – шлем, а другая держит древко флага. А вокруг – заснеженные шапки гор.
– Папочка, почему ты не с нами? – шепчу я, глотая слезы. – Твоя глупая дочь попала в ловушку.
Помоги нам с мамой, пожалуйста. Очень тебя прошу!
– Варя, ты что там застыла? – окликает мама. – Можешь прикинуть, сколько мы выручим за эти безделушки?
– Представления не имею, – отвечаю я.
Телефонный звонок бьет по ушам.
Мы вздрагиваем и испуганно таращимся на дисплей мобильника.
– Гав! – говорит Абби и пронзает нас взглядом, в котором плещется вселенская грусть.
– Кто там? – шепотом спрашивает мама.
Я пожимаю плечами: номер незнакомый, можно и не отвечать. Звонок замолкает, мы выдыхаем, и тут щелкает смс.
«Завтра срок выплаты процентов по кредиту. Ждем вас к 16-00. Адрес: улица Васильевский проезд, дом 15, офис 26. Советуем не опаздывать. Каждый час задержки – один дополнительный процент пени».
Мы не успеваем осмыслить написанное, как слышим стук в дверь. Я на цыпочках приближаюсь к глазку: у дверей топчутся два здоровенных парня и о чем-то переговариваются, потом один поворачивается и смотрит в упор прямо на меня. От страха я закрываю глазок пальцем, хотя прекрасно понимаю, что снаружи меня не видно.
– Что? – глаза у мамы блестящие и круглые, как пуговицы.
– Бандиты, – шепотом отвечаю я.
– Рано еще. Мы же не просрочили.
– Система запугивания.
– А-а-а, не открывай, нас нет дома.
– Думаешь, они не видели, как ты вошла в подъезд?
– Не знаю.
В полной тишине мы слышим звук поднимающегося лифта. Двери раздвигаются, и мужские голоса становятся глуше и пропадают вообще. Я осторожно убираю палец, смотрю в глазок: на лестничной клетке пусто.
– Ушли?
– Да.
– Что делать будем?
– Я согласна, – обреченно выдавливаю из себя.
– На что согласна? – мама смотрит на меня поверх очков.
– На суррогатное материнство, если нет другого способа заработать денег.
Мама всплескивает руками и тащит за собой в комнату. Кажется, она уже пришла в себя и готова снова развивать безумный план.
– И как ты могла об этом подумать? Ну, сколько ты заработаешь? Миллион? Два? Да все эти деньги уйдут на погашение процентов, а основной долг будет только расти.
Я теряюсь. Никак не могу сообразить, что хочет от меня мама.
– А что тогда делать?
– Соблазнить олигарха, выйти за него замуж и родить ему наследника.
Я плюхаюсь на диван и глупо хлопаю ресницами.
– Это невыполнимая задача! Он на меня даже не посмотрит!
– Зато всякие проходимцы смотрели и радовались твоей глупости. Подойди к зеркалу! – мама дергает меня, ставит на ноги и тащит в прихожую к огромному шкафу-купе. – Видишь себя.
– Ну…
– Баранки гну! Ты считаешь себя уродиной, достойной только ублюдков?
Я поднимаю зареванные глаза и разглядываю свое отражение.
Среднего роста, стройная, с тонкой талией и длинными ногами. Не 90-60-90, но тоже вполне ничего. Такая фигура называется «песочные часы». Лицо, опухшее от слез, но в нормальном состоянии оно вполне привлекательное. А главная моя достопримечательность – яркие синие глаза.