Наследники Асклепия
Шрифт:
Но не тут-то было! Безграмотность, умноженная на самомнение плюс еще один немаловажный нюанс (еврей, в ту пору всего лишь кандидат наук, диктует профессору-арийцу) не остановили преступных действий. Профессор прооперировал коллегу. В результате, как и следовало ожидать, омертвела головка бедра. Еще одна тяжелейшая операция, во время и после которой больную выводили из состояния клинической смерти. И тяжелая инвалидность. Больная передвигается с помощью костылей.
Мне казалось, что только в Советском Союзе, где абсолютный невежда стал профессором, могла произойти такая история. Но вот уже в Израиле ко мне обратилась передвигавшаяся на костылях молодая женщина с омертвевшей головкой бедра. На рентгенограмме виден трехлопастной гвоздь, которым фиксированы отломки шейки
Ответ однозначный: он сделал это ради денег, ради весьма весомого гонорара за операцию. Разумеется, этот профессор не врач, если мог нарушить первую, основную заповедь «Не вреди!».
Оказывается, детей всюду делают одним и тем же способом. Оказывается, ради денег нарушить заповедь «Не вреди!» и искалечить пациента могут не только в Италии, но и в Венесуэле.
Совсем недавно ко мне обратился мой однокурсник, до травмы работавший гинекологом в Каракасе. На рентгенограммах после травмы виден оскольчатый подвертельный перелом бедра. Достаточно было наложить на голень и стопу деротационную шину (гипсовую шину с выступающей поперечной деревянной планкой), что предотвратило бы вращение ноги в постели, и отломки срослись бы отлично. Скрепить отломки имеющимися металлическими фиксаторами при таком переломе невозможно. Специальный фиксатор не придуман, так как он не нужен. Но венесуэльский ортопед нашел совершенно идиотский выход: он загнал в шейку бедра трехлопастной гвоздь, что, разумеется, при таком переломе привело к омертвлению головки. Пришлось сделать еще одну более травматичную операцию, удалить весь верхний конец бедренной кости и заменить его эндопротезом. Результат — тяжелая инвалидность. К тому же инвалид страдает от болей.
Я написал «идиотский выход». С моим однокурсником врачом я мог говорить без экивоков. К тому же, еще до моего осмотра он уже знал почти все. Нет, сказал мне однокурсник, венесуэльский ортопед не идиот. Более того, он весьма популярен в Каракасе. Но, не сделай он операции, не получил бы гонорар. Весомый гонорар.
Как-то я спросил у моей однокурсницы, тоже гинеколога, почему в Израиле так часто делают кесарево сечение. Сперва она говорила, что врачи не хотят возиться и рисковать при необычном положении плода. А потом ответ прозвучал, как анекдот. Однажды ее коллега выскочил из палаты и закричал:
— Быстрее в операционную, не то она сейчас разродится!
Что это? Хирургический зуд, или хирургическое стяжательство?
Мне больно и стыдно писать о пороках, нет — о преступности некоторых врачей. Пусть и немногих.
Иногда я прихожу к мысли, что тенденция лечить оперативным путем является одной из причин примитивного состояния физиотерапии в Израиле (как и в Соединенных Штатах Америки). О бальнеотерапии представление почти нулевое. А ведь у нас есть уникальные возможности курортного лечения в Тверии, где вода горячих источников, кроме других элементов, содержит радон и сероводород. У нас есть бальнеологическое чудо — Мертвое море, вода которого — перенасыщенный раствор соли, содержащий также бром, йод, магний и другие элементы. Но курортным лечением, к сожалению, ведают не врачи, а предприниматели, владельцы фешенебельных гостиниц.
В Советском Союзе я лбом прошибал и прошиб железобетонную стену, внедряя лечение магнитным полем. В Израиле стена оказалась из ваты.
В ортопедическом отделении одной из самых престижных больниц я установил принадлежащий мне аппарат для магнитотерапии и предложил вести протокол о лечении заболевания плечевого сустава, при котором на рентгенограмме виден обызвествленный очаг. Врачи были в восторге, увидев результаты лечения. Шутка ли! Американские авторы в этих случаях предлагают очень непростую операцию. Израильские ортопеды, желая получить немедленный эффект, делают далеко не безопасные уколы, вводя кортикостероидные препараты, иногда забывая о противопоказаниях. А тут без операции, без всяких уколов, даже без прикосновения к больному полное выздоровление, подтвержденное рентгенограммами, на которых отсутствует бывший очаг обызвествления.
Я уже предложил протокол лечения еще одного заболевания. Но оказалось, что сломан аппарат. Как? Кто сломал? Выяснить не удалось. Ссылались на отсутствие рабочей силы.
Нужно быть большим специалистом, чтобы сломать этот аппарат. Но если не сломать его, то придется вместо операций лечить больных магнитным полем. А как же быть с высокими гонорарами за операции?
И еще один, пожалуй, даже более демонстративный пример. Врач-ортопед, собираясь разобрать и почистить пистолет, случайно выстрелил в руку. Раздроблены две пястных кости. Профессор, заведующий отделением, в котором работал врач, отлично обработал рану и сопоставил отломки. На следующий день развился просто невероятный отек. Тыл кисти был похож на мяч. Случайно в тот день я оказался в этом отделении. Поверх повязки я прикрепил магнитофор, особый источник постоянного магнитного поля. Уже на следующие сутки отек значительно уменьшился, а через два дня он совсем исчез. Врач-пациент благодарил меня и вместе с профессором заверяли, что не поверили бы свои глазам, увидев такой результат у больного.
Прошло несколько лет. Уже не было в живых профессора, заведовавшего тем отделением. Заведовал отделением бывший раненый врач, ставший профессором.
Ко мне обратилась корреспондент самой распространенной и самой влиятельной израильской газеты. По средней линии груди у нее был большой уродливый келоидный рубец после пластической операции. Оперировавшая ее хирург и другие врачи справедливо объяснили ей, что избавиться от этого рубца невозможно. Повторная операция может оставить после себя еще больший рубец.
Поверх рубца я прикрепил магнитофор. Пациентка пришла ко мне недели через три. Глаза ее излучали радость. Еще бы! Уродливый рубец, заставлявший юную женщину носить закрытые платья (и это в Израиле!), исчез на большем протяжении. Только внизу, между молочными железами еще оставался роговидной консистенции келоид. Я сказал пациентке, что она может обратиться к своему пластическому хирургу, что можно убрать оставшийся келоид и сразу после операции наложить магнитофор. Это предотвратит рецидив. Пациентка отказалась от дальнейшего лечения. Мол, в этом нет нужды. А вот статью обо мне и о магнитотерапии она хочет написать в свою газету.
Я объяснил ей, что не нуждаюсь в рекламе. Рекламу врачей считаю неэтичной. Любые достижения в медицине должны публиковаться в научной медицинской литературе, а не в газетах.
— Хорошо, — согласилась корреспондент, — но о магнитотерапии я вправе рассказать нашим читателям. Ведь в Израиле об этом не имеют представления.
— Расскажите.
— К кому из заведующих ортопедическим отделением я могла бы обратиться, чтобы узнать мнение представителя ортодоксальной медицины?
Я назвал ей фамилию профессора, моего бывшего пациента. Корреспондент пришла ко мне через несколько дней. Возмущение выхлестывалось из женщины, как магма из вулкана.
— Вы знаете, что он мне сказал? Он сказал, что даже не слышал о магнитотерапии.
В отличие от корреспондентки, я не возмутился. Я уже был наслышан о том, сколько зарабатывает профессор, делая операции, которые можно было не делать, если бы больные лечились магнитным полем.
Кроме грязных, корыстных, низменных причин, существуют и другие, легитимные, оправданные препятствия на пути новых методов лечения. Разумный консервативизм в медицине вполне оправдан. Только научно обоснованное, статистически достоверное доказательство преимущества нового метода, его безвредность имеют право открыть ему дорогу. Но, конечно, обидно, когда дорогу новому преграждает не разумный консервативизм, а упомянутые мною нечистые препятствия. Тогда их приходится обходить.