Наследники Ассарта (Капитан Ульдемир - 4)
Шрифт:
– Иди вперед.
Выйдя на крыльцо и внимательно осмотревшись, Миграт тихо затворил за собою дверь, и через несколько секунд оба скрылись за недалекими кустами. Даже будь поблизости соглядатай, он никак не уследил бы за ними.
6
Ночлег Миграт нашел неподалеку, он и в самом деле прекрасно знал город и все его пригороды. То был старый винный погреб, на первый взгляд – уже дотла разграбленный, зато – теплый и без сквозняков, без окон, только с отдушинами под самым потолком, с единственным входом, обезопасить который не составило бы труда. Впрочем, Миграт даже не стал этим заниматься: найти ночью вход и спуститься по крутой лестнице без шума мог только опытный человек. Магистр ограничился тем, что подкатил к двери одну из пустых бочек, что поменьше:
– Кто сунется в темноте – обязательно налетит…
Из своей сумки вытащил обрывок бельевой веревки:
– Уж прости, но руки я тебе свяжу. Вдруг тебе опять взбредет в голову чем-нибудь благословить меня, спящего…
Веревку, однако, наложил не очень туго: чтобы не нарушить кровообращение. Сам же и объяснил историку:
– Это я не в наказание, а для моей же безопасности. Да и твоей тоже: во второй раз попытаешься – не пощажу.
– Поверьте, я ни за что…
– Что же ты такого сделал, чтобы я тебе верил? Нет уж, уволь…
Магистр выключил фонарь после того, как они устроились на каких-то тряпках под соседними козлами, на которых покоились бочки объемом без малого в цистерну. Перед тем как убрать свет, сунул, покосившись на историка, пистолет под тряпки – так, чтобы одним движением достать, если понадобится. Стало темно, хоть глаз выколи. Миграт уснул быстро. Густо храпел. Храп этот мешал историку успокоиться, хотя, наверное, и мысли не позволяли забыться.
Сегодня он выжил. А как повернутся дела завтра? Миграт не простит ему покушения, никогда больше не станет доверять ему – но и не отпустит от себя. Наверное, все еще лелеет в мыслях надежду добраться до нужных архивных бумаг. И Лезу, конечно, захочет вернуть, вместе с ребенком; и для этого непременно постарается использовать самого Хен Гота – против Охранителя. Даже и не скажешь, кто из них опаснее, страшнее. Оба несут гибель. Но даже если не так – надолго ли хватит Миграту терпения, да и позволят ли обстоятельства постоянно таскать за собой пленника, каким Хен Гот по сути дела стал?
Нет, вернее всего, сегодня Миграт пощадил его потому лишь, что не хотел оставлять следы там, в доме, а возиться с телом у него не оставалось времени. Убить же его Магистр обязательно убьет. Когда? Очень скоро…
И вдруг совершенно ясно стало: именно затем Миграт и привел его сюда, в глухой подвал, чтобы убить. Тут можно будет и оставить его, мертвого: вряд ли в скором времени сюда кто-нибудь заглянет. Кругом – пустые развалины, звать на помощь бесполезно…
Да, именно этой ночью, когда историк забудется наконец тяжелым сном…
Бежать. Только бежать.
Конечно, если поймает – убьет. Но ведь это он все равно сделает, даже если никакой попытки к бегству не будет. И даже если когда-нибудь потом пересекутся их пути – все равно не пощадит. Хотя бы потому, что оба добиваются одной и той же женщины. Значит, выход один: предупредить его. Ударить первым.
Очень не хотелось рисковать. Но иного пути не было.
Только вот руки связаны. Хен Гот попробовал пошевелить кистями рук. Это удалось. Жалость Миграта на этот раз обернется против него. Только не спешить, не волноваться. Попробовать освободиться от веревки…
На это ушло, пожалуй, не менее получаса. Все это время историк не переставал прислушиваться к дыханию Миграта под соседними козлами. К очень громкому дыханию. С ним просто невозможно спать в одном помещении…
Освободив руки и потерев кисти, чтобы совершенно восстановить кровообращение, Хен Гот решился окончательно. Он выполз из-под козел. Подниматься не стал, медленно пополз, прижимаясь к полу, к соседним козлам, откуда доносился храп. Если Миграт вдруг проснется, осветит его ложе и увидит, что историка там нет, он наверняка схватится за оружие. Но вряд ли станет искать беглеца на полу… Перед каждым движением историк рукой обшаривал пространство перед собой, и лишь убедившись в том, что препятствия нет – продвигался еще на полметра. Такая тактика помогла ему без шума подобраться вплотную к спящему. Столь же медленным движением Хен Гот вытянул руку, коснувшись тряпок, – позволил пальцам углубиться под них. Коснулся рукоятки пистолета. Двумя пальцами ухватил. И потянул – по миллиметру, не быстрее. Сердце так грохотало в груди, что удивительно было – как это Магистр не проснулся от его стука. Наконец извлек. Снял с предохранителя. Хотел было нащупать рукой Миграта, но побоялся. Стрелять решил на звук. Храп рокотал, как морской прибой. Историк медлил, успокаивая дыхание. Потом поднялся на колени. Оружие придавало смелости. Навел, держа обеими руками. Еще секунду-другую обождал. Убивать оказалось страшно. Но все же он нажал.
Ему показалось, что бочки разлетятся от выстрелов – такой резонанс возник, когда пистолет, не останавливаясь, один за другим изверг девять узких факелов пламени, каждый раз на долю секунды освещая взметнувшиеся тряпки, скорчившееся тело под ними… Наконец все умолкло. Хен Гот обождал. Больше не было храпа. Тонко прохрипело – и наступила полная тишина. Оставалось только достать фонарик. Но историк не смог заставить себя засунуть руку в тряпье: не хотел пачкаться кровью. К тому же ноздри уловили запах гари: наверное, тряпье где-то затлело от выстрелов в упор. Да ведь можно было обойтись и без фонаря…
Теперь бояться было нечего. Но Хен Гот и к выходу почему-то направился ползком – так же, как приближался и к постели Миграта. Осторожность позволила бесшумно обогнуть бочку перед дверью. С трудом подсунув под дверь ладонь, Хен Гот потянул ее на себя. Безрезультатно. Подумав – вспомнил, что дверь отворялась наружу. Попробовал, медленно усиливая нажим, готовый каждое мгновение прервать действие – если скрипнет хоть самую малость. Миллиметр за миллиметром дверь отворялась, не производя никакого шума. Наконец стало можно выбраться. Хен Гот не замедлил воспользоваться открывшимся просветом.
По лестнице он поднимался тоже с великой осторожностью, но уже быстрее. Когда выбрался на поверхность – сам не поверил себе. Впервые вздохнул полной грудью. И кинулся бежать: в свете великого множества звезд, украшавших ассартское небо, можно было двигаться быстро, вовремя замечая препятствия.
Он чувствовал себя заново родившимся.
7
Миграт обождал немного. Фонариком осветил место, куда Хен Гот выпустил все заряды. Холостые, разумеется. Дураки все вымерли – кроме историка, надо думать. Ладонями погасил затлевшую тряпку. Усмехнулся. «Теперь ты – покойник, – подумал он. – Для всех: историк никак не удержит такую новость. Для Охранителя, для Изара – скончался…» Выполз из-под козел, стараясь не удариться головой о бочку. Проверил карманы – не выпало ли что-нибудь. Все было при нем.
На всякий случай выждал еще несколько минут. Потом покинул подвал. И уверенным шагом направился знакомым ему кратчайшим путем к тому месту, где обязательно должен был пройти историк, спеша к ближайшему из выходов из лабиринта, которые были известны ему, но не известны Миграту. Магистр знал, что Хен Гот в этой части города ориентируется плохо и, чтобы определиться, должен обязательно добраться до ближайшего известного ему приметного места. Таким наверняка окажется сохранившаяся коробка многоэтажного гаража – на одноэтажном фоне она была заметна даже отсюда.