Наследники Авиценны

Автор неизвестен

Ударился в камни лицом, умер. Удочка в руке, поплавок дергается хронически.

Доктор, на месте происшествия:

– Небось, крупная рыба попалась. Дернулась, свалила и убила.

Потянул леску, вытащил окунька с палец величиной.

Выпустил, потому что - Скорая Помощь, не зря же приехали жизнь спасать. Был такой мультфильм про ослика, который хотел спасти дедушку-осла от рыбы, а спас рыбу от дедушки.

Трость

Попадаются люди, которые с болезнью ничего для себя не

теряют и не приобретают.

Им вроде и посочувствуешь, а потом пожимаешь плечами. И вроде бы они не такие уж равнодушные, и не самые тупые, и беспокоятся в меру - а все как-то оно не так, без огня.

Лежала у меня одна.

Тетка такая, рыхлая, лет пятидесяти.

У нее болела и слабела нога. Ну, не очень сильно болела и не очень шибко слабела. Из всех бумаг у нее была только маловразумительная грамота из 3-й больницы, прославившейся своим творческим подходом к действительности. Там, судя по скупым фразам, с теткой не особенно церемонились: разрезали спину на предмет неизлечимого радикулита, отпилили зачем-то маленький, ни на что не влияющий кусок хребта и зашили снова, без объяснений.

А сама тетка не очень-то внятно рассказывала про свои беды. Заболела она то ли пять лет назад, то ли пятнадцать. После операции стало не то лучше, не то хуже. И вообще.

Вот так она лежала-лежала, без сдвигов и перспектив. Общалась с соседками по палате в обычной для себя, ровной тональности - как в булочной, в собесе, в сберкассе. Потом раздобыла себе палочку, лечебную трость, и бодро ковыляла с ней: мол, да, с палочкой, но мы и с палочкой, как утка, дойдем и сядем на свой душ Шарко.

Увидев трость, я забеспокоился.

Диагноза как не было, так и не было. И я вспомнил, что у нас на такие случаи есть профессор, позвал его.

Тот сел напротив тетки, потер руки, выслушал мой озабоченный отчет и приступил к допросу тетки. Пока она отвечала, лицо его делалось все более недовольным.

Тетка покорно, без лишних эмоций, вела бесконечное повествование обо всем на свете.

Профессор нетерпеливо заерзал и стал ее грубо осматривать. Я смотрел и дивился резкости его движений. Не сказав ни слова, он вышел из палаты, мы пошли в кабинет. Я спросил, нет ли у тетки рассеянного склероза - поганая такая болезнь, безнадежная.

– Что?
– презрительно протянул профессор.
– Неее-ееет.... Посмотрите, как у нее все медленно развивается... даже после этих дураков-хирургов хуже не стало... и все как бы ей ничего, все ладно... слабеет нога - ну, слабеет... полежала в больнице, выписалась...

Профессор помолчал, думая о чем-то своем.

– Палка подвернулась кстати - она и подхватила, пошла!
– сказал он с неожиданной ненавистью.

Махнул рукой, поставил наследственную болезнь Шарко-Мари - диагноз из тех, что только профессор имеет право ставить, и с омерзением на лице ушел. Не оглядываясь и не прощаясь.

Я так и не знаю, что это было. Не с теткой, черт с ней, с теткой - с профессором.

Шестое чувство

У практических докторов иногда развивается волшебное чутье, просто звериная интуиция.

Вот коротенький эпизод.

Прихожу я на консультацию в кардиологический диспансер. А там обед.

Брожу по палатам, ищу клиентов.

Спрашиваю у докторши:

– Где Свекольникова?

Та:

– Сейчас-сейчас.

Побежала. Вернулась с таинственным видом:

– Доедает компот.

И я разу догадался, что сейчас мною попользуются досыта, потому что оплачено государством.

И не ошибся почему-то.

Цирк уехал, а клоуны остались

У меня в голове вертится веселая неврологическая песенка-прибаутка.

"Об орясину осёл топорище точит, а факир, собрав гостей, выть акулой хочет".

Это не остаточные впечатления от бесед с больным головным мозгом. Это стишок для запоминания черепных нервов, которых - двенадцать: ольфакториус, оптикус, окуломоториус, трохлеарис, тригеминус, абдуценс, фациалис, статоакустикус, глоссофарингеус, вагус, аксессориус, хипоглоссус.

Образуется цирк: дрессированный осёл, факир, акула и так далее.

Сидишь так, водишь молоточком перед какой-нибудь физиономией и прикидываешь: ага, осёл пошел на барабан, точить уже не будет, а факир подавился шпагой... Так-так.

Клиент смотрит преданно, с уважением.

Не знает, что у меня гастроли.

До сих пор. Цирк давно уехал, а клоуны все еще пыжатся.

Корневой каталог

Человек вообще замечательное существо, если убрать шелуху. Прекрасное.

Вот случился у одного субъекта инсульт. Довольно серьезный - рука не работает, нога, язык. Голова немного работает.

И он отказался есть.

Привозят обед, ужин - не кушает, капризничает или еще чего там себе думает.

Никто и не знает, как быть. Все такое питательное, прямо из бака.

Тут сосед по палате показал ему порнографический журнал. Там и так, и этак, и сяк, все варианты и опции.

Клиент смотрел, смотрел и вдруг закушал. Две тарелки умял, супа.

Корневой каталог (продолжение)

Человека, который показывал паралитику порнографический журнал, чтобы тот кушал, выгнали из палаты по требованию дочери больного.

– Папа же болен!
– возмущалась она.
– А он машет журналом изо всех сил, а папа ведь не может прочитать, что там написано.

У паралитика, как выясняется, просто дьявольский анамнез.

Незадолго до удара он приобрел домашние штаны с шариком. Тряпочный шарик был вшит аккуратно по шву, сзади - так, что одно полушарие выступало наружу, а другое - внутрь. Помимо штанов, больной купил несколько дорогих и совершенно ему не нужных электрических приборов: какое-то приспособление делать заклепки, переносную розетку и что-то еще.