Наследники Ваньки Каина (сборник)
Шрифт:
Тяжело вздохнув – как-то безотрадно, когда душит дефицит во всем, даже в памяти, – Купцов свернул в сторону от шумной Таганской площади. Отыскав старый кинотеатр, предъявил пожилой билетерше удостоверение и прошел через фойе к неприметной двери, ведущей в подвал. Шагнув за порог, он начал спускаться вниз, в. сырую темноту.
Внизу на крохотной площадке оказалась еще одна дверь, сквозь щели которой пробивался слабый, мигающий свет. Открыв ее, Иван очутился в полумраке, разорванном светом проектора. Нескладный, заросший до глаз волосами
– Кто там? – недовольно обернулся лохматый.
– Это я, Баня, – проходя в комнату, откликнулся Иван.
– Никак гражданин Купцов? – выключая проектор и зажигая верхний свет, ошарашенно пробормотал Буня. – Призрак отца Гамлета… Вас же, говорили, услали куда-то из белокаменной?
Хозяин мастерской смахнул со стула пыль, постелил на него свежую газету и широким жестом предложил гостю сесть.
– Нет, – присаживаясь, улыбнулся Купцов, – я не призрак. Можешь пощупать. Принимаешь гостя?
– Ну, смотря какого, – буркнул хозяин.
– А ты, стало быть, окончательно порвал с «системой» и на трассу больше ни ногой? – осматривая мастерскую, протянул Иван. – Решил вернуться к старому ремеслу?
– Так и вы свое ремесло не забываете, – усмехнулся Буня.
– Сыск не ремесло, – назидательно заметил Купцов. – Сыск – это искусство.
– Может пивка? – скрывая охватившее его беспокойство, предложил хозяин.
– Спасибо, – отказался Купцов, – я не употребляю.
– Вы счастливый, воля есть, а я вот балуюсь… Сразу хочу сказать, – решился Буня, – нет больше Буни. Остался гражданин Носов Николай Кузьмич, вернее, товарищ Носов. Вот так… Я теперь полностью чистый перед вами, работаю.
– Вижу, – согласился Иван, доставая сигареты. – У тебя курят? Ну и как, нравится работать?
– Ничего… – протянул Носов. – Правда, платят маловато, но я еще подрабатываю. Главное – мастерская здесь, писать можно. Это все так, ерундовина. – Он пренебрежительно кивнул на незаконченную афишу.
– А для души? – прищурился Купцов.
Буня стрельнул в него недоверчивым взглядом, потом, немного поколебавшись, полез за груду афиш и старых досок. Достал небольшое полотно и поставил на стол.
Иван всмотрелся. Разбитое окно, керосиновая лампа на деревянном подоконнике, а в глубине отражается в зеленоватом мутном зеркале женская фигура.
– «Ожидание», – явно надеясь на похвалу, сказал Носов.
– Ничего, – скупо похвалил Купцов, уловивший в картине явное подражание Константину Васильеву.
– «Ничего», – скорчив гримасу, обиженно передразнил Буня, – со временем лучшие картинные галереи мира будут оспаривать право выставить мои полотна!..
– Ладно, не обижайся, – примирительно заметил Купцов. – В картинах я действительно не очень разбираюсь, а вот другие твои произведения я ценил, как знаток. Помнишь, рисованные фальшивочки?
– Что было, то прошло.
– Прошло ли? – подался вперед Иван. – Тут недавно проскочила одна штучка.
– Мало ли спецов по этой части? – отводя в сторону глаза, промямлил Буня. «Господи, неужели с появлением этого знакомого сыщика начинается прежний кошмар?»
– Мало, дорогой гражданин Носов, мало. Билетики на Ла-Скала ты рисовал? Может, по молодости лет соблазнился? Сознавайся, все одно – дело прошлое, чего уж теперь темнить?
– Не-е, это не я, – хозяин мастерской выставил перед собой ладони, выпачканные краской. – Но тоже классная работа.
– Откуда знаешь? – насторожился Купцов.
– Говорили, – равнодушно пожал плечами Носов. – А кто, не помню, давно все было и быльем поросло. Я вот жениться собираюсь.
– Может статься так, что придется подождать с женитьбой, – вздохнул Иван, сокрушенно разведя руками. – Есть у меня подозрение, что ты, по просьбе неких друзей, сделал одну фалыпивочку. Не возражай, – предупреждающе поднял он руку, – дело там слишком серьезно повернулось.
– Не делал я ничего!
– Ты мне это докажи, – вкрадчиво предложил Иван. И Буне стало страшно от его спокойного, почти ласкового голоса.
– Вы о презумции невиновности слыхали? – сделал он робкую попытку вырваться из ловушки.
– Приходилось, – усмехнулся Купцов, – но я тебя не нарами пугаю.
– Да? – воскликнул Носов. – Просто пришел и поговорил, да? Только и всего, что напомнил ненароком о прошлом?
– Ну-у, милый, прошлое ты сам для себя сковал, не я его тебе таким сделал. Давай-ка лучше по-хорошему…
– Это как?
– Ты ведь меня знаешь? – спокойно начал Иван. – Помогал я тебе, когда ты собирался нормальным человеком стать и тусовался в «системе»? Помоги и ты мне.
– В стукачи зовешь? Прикажешь выпить с корешками, потолковать по душам, а потом заложить их со всеми потрохами?
– Слушай, – поднялся Купцов, где ты корешков нашел? Среди блатных? Раз становишься человеком, так и будь им.
– Господи, да чего тебе надо? – сморщившись, простонал Буня. – Не любоваться же ты на меня приперся?
– Это точно, не любоваться. Знать мне надо, кто фальшивые билетики на итальянскую оперу делал.
– Зачем? Зачем знать? – проведя ладонями по лицу, словно сдирая с него налипшую паутину, прошипел Носов. – Сам сказал: дело прошлое!
– А прошлое за сегодняшний день цепляет, вроде как у тебя, – уже от дверей обернулся Купцов. – Тот, кто билеты рисовал, сделал недавно фальшивый бланк. Через это одного человека уже убили и тяжело ранили мать двоих детей, которая сейчас лежит в реанимации, и неизвестно, выживет ли. А те, кто убил, гуляют на воле и могут натворить новых дел. Думаешь, Ване Купцову тебя надо придавить и застращать? Нет, Носов, я потому к тебе пришел, что навел справки и поверил, что Буня умер и похоронен.
– Погоди, – шагнул к нему хозяин мастерской, – откуда известно, что рисовал один и тот же человек?