Наследники Ваньки Каина (сборник)
Шрифт:
– М-да, попотеем еще, – согласился Алексей Семенович. – Все, давайте, приступайте…
Если вспомнить прошедшие годы, то одной из примет конца шестидесятых – начала семидесятых были длинноволосые парни и девицы, называвшие себя хипарями. Сколько хлопот доставили они народным дружинникам, милиции, собственным родителям, школе и комсомолу, пока это «движение» не пережило неизбежный естественный кризис и не трансформировалось в некую «систему», ставшую весьма занятным явлением современной жизни. У этой неформальной системы нет официального названия, нет организаторов, клубов, четких символов или программы.
Купцов вплотную столкнулся с «системой», работая в маленьком курортном
Американский писатель Джек Лондон описывал дорогу – протянувшуюся по Штатам железнодорожные пути и путешествовавших по ним в конце прошлого – начале нынешнего века бродяг. У нас еще никто не решился описать трассу, по которой днем и ночью гонят машины водители, везущие в кабинах «фур», подобных лондоновским бродяг и бродяжек, причисляющих себя к «системе», унаследовавшей многие приметы хиппи. Они, эти бродяги, так и говорят: ушел на трассу, пошел по трассе, сошел с трассы.
Путь «на трассу» обычно начинается с попрошайничества, чтобы набрать определенную сумму денег, хотя «системщики» почти в них не нуждаются. Питание они добывают в забегаловках и кафе, употребляя в пищу «ништячки» – различные объедки, за которые поварам и буфетчикам и денег-то спросить стыдно. Одежду «системщики» носят самую разнообразную – чаще всего то, что добегается бесплатно, подобрано по случаю или выменяно друг у друга. Одни едут на юг, и им ни к чему теплые вещи, другие мигрируют к северу – и им не нужны старые, разношенные сандалеты и грязные расписные майки. Меняющимся нет никакого дела, что вещи давно не стираны, не имеет никакого значения размер, женская это вещь или мужская. Главное – функциональная необходимость вещи в данный конкретный момент. Сделка заключается, и оба счастливы, получив сандалии и майку в обмен на дырявый свитер.
Если «системщик», выходящий на трассу, курит, то сигареты никогда не покупает, а предпочитает «стрелять». Если хочет читать, то меняется книгами с такими же, как он, бродягами, подобно обмену одеждой. Воровать запрещено моралью трассы, разве что пищу.
– Поймите, я не воровка, – размазывая по лицу грязь, слезы и кровь из разбитого носа, плакала избитая водителями «плечевая баба», жалуясь Купцову на несправедливость, приключившуюся с ней на трассе. – Я их вещей и пальцем не тронула, а взяла только помидоры и хлеб, понимаете? У нас никто не крадет!
Впоследствии, вновь и вновь сталкиваясь с бродягами трассы, Иван полностью убедился в правоте ее слов. Кстати, вещи, в краже которых шоферы обвинили избитую ими девчонку, потом нашли у другого водителя.
А деньги, зачем они тем, кто питается «ништячками», носит чужое тряпье и не имеет никакого багажа? Оказывается, на них покупают «колеса», – так именуются на жаргоне различные таблетки, используемые как заменитель наркотика.
Катят на фурах по трассам парни с длинными волосами, одетые в пеструю одежду, расплачиваясь с водителями рассказами о своем житье-бытье и анекдотами, а девушки – «плечевые бабы» – расплачиваются собой. Что же до кодекса чести трассовых бродяг, то известны случаи, когда они, передавая друг другу, довозили через всю страну посылки, отправленные по случаю кому-нибудь из них сердобольными родителями или родственниками. Хотите, считайте это явление странным, хотите нет, но ни одна вещь никогда не пропадала.
К весне трассовые бродяги, как они выражаются, «схи-пают на юга», преимущественно в Крым, где ласковое солнце, теплое море, богатые базары и, главное, фрукты, до которых они очень охочи. Сбившись в случайные компании, иногда весьма многочисленные, они целыми днями лежат на пляже, тщетно пытаясь обмануть извечное чувство голода. Иные поют под гитару на набережных или отправляются подработать на плантациях – правда, ненадолго.
Другим местом «летнего отдыха» бродяг с трассы является Прибалтика, где мягкий климат, мелкое море, песчаные дюны и туристы, не жалеющие денег – они легко бросают мелочь в просительно протянутую грязную ладонь.
Когда на небе сгущаются тяжелые облака и начинает моросить нудный дождь, бродяги скучнеют и компании распадаются, чтобы вновь собраться на следующее лето. Опытный бродяга достает из своего «ксивника» – джинсовой сумы, висящей на шее, – самую большую ценность, какая у него есть: пухлую и потрепанную записную книжку, в которой каждая страничка плотно испещрена «вписками» – адресами совершенно незнакомых людей в различных городах, где можно рассчитывать на помощь и приют. Там адреса гостиниц в сторожках и отелей в подвалах, турбах на чердаках и постоялых дворов в дворницких. Поэтому высшим проявлением благорасположения друг к другу у членов «системы» является бескорыстный обмен «вписками».
Грязный палец скользит по строчкам, глаза разбирают торопливые каракули, и наконец принимается решение – куда «схипать» на зиму. Выход на трассу, призывно поднятая рука и…
Однако многим ехать некуда. В отличие от тех, кто любит называть себя «системщиками» и будет проводить время до тепла в «тусовках» по различным городам или сам придет сдаваться в венерологический диспансер, или заляжет в «психушку» – полечиться и заодно скоротать время до новой трассы на юга, – «беспределыцики» уже никуда не едут. Как правило, они поселяются поблизости от теплых или людных мест, образуя специфические общины наркоманов, алкоголиков, проституток с трассы. Убогие, увечные люди, опустошенные морально и физически.
Есть и такие, кто на всю жизнь остается верен джинсовому рванью, «толстовским» теориям и теплым воспоминаниям о «системе» и трассе, но отходит от них, словно переболев, как неизбежной детской болезнью, вроде кори или коклюша. Многие из них пополняют ряды околобогемной публики, изобретая «свои» направления в искусстве.
К такому человеку, переболевшему «системой», и отправился Купцов пасмурным летним днем. Путь его лежал к границам бывшего Камер-Коллежского вала, теперь уже прочно забытого москвичами, которых среди жителей огромной, перенаселенной столицы осталось не так много. Я имею в виду коренных москвичей. Вскоре на высоком берегу реки неподалеку от Новоспасского моста ему открылся вид на мощные белые стены с бойницами и сторожевыми башнями – бывший мужской Новоспасский монастырь.
На его широком дворе некогда гулял архимандрит Никон, впоследствии возведенный в сан патриарха и оставшийся в истории как реформатор церкви. Это он отправил в ссылку мятежного попа Аввакума. К своему счастью, Никон теперь не может увидеть, во что стараниями последующих поколений превратилась некогда грозная обитель монахов-воителей – всюду грязь, мусор и мерзость запустения. Впрочем, разве только этот монастырь в таком состоянии? По подсчетам ученых, в целом по стране утрачивается три памятника ежедневно! И около сорока тысяч уникальных творений находятся в абсолютно аварийном состоянии и не смогут простоять более десятка лет.