Наследники Виннету
Шрифт:
— Уфф! — услышал я удивленный возглас индейца. — Это ты или не ты?
— Это я, — ответил я.
— И ты меня слышал?
— Точно так, как и ты меня. Сейчас ты перейдешь на второй Утес Дьявола и скажешь что-нибудь другое.
— Что?
— Что-нибудь. Задай вопрос — я отвечу. Итак, давай!
— Хорошо, иду!
Я тоже спустился с утеса и направился к другому. Там зарослей не было, и я очень быстро оказался наверху. Тут же я услышал, как хрустнули ветки, и до меня донеслось:
— Ты еще там? Ты слышишь меня?
— Да, слышу, — ответил я, не говоря о том, что уже сменил место.
— Мне посчитать снова?
— Десять нечетных чисел.
Он
Я спустился с утеса и направился к дороге.
— Ты не ответил в последний раз, — сказал Инчу-Инта, подойдя ко мне. — Или, может, это я не услышал тебя? Что за чудо! Уфф! На таком удалении ни один человек не поймет ни слова, и все же я тебя понял. Как это объяснить?
— Подумай сам! Именно ты должен разгадать тайну.
— Ты шутишь! Почему я должен ломать себе голову над тем, что ты уже давно знаешь? Если бы ты этого не знал, разве указал бы мне точное место? Могу я узнать секрет?
— Если Тателла-Сата позволит, то да.
— Я и теперь не имею права рассказывать ему об этом?
— Скажи ему только, что мы разгадали тайну. Больше ничего и никому не говори! Иначе можешь навлечь на себя беду. А сейчас пойдем наверх, в «замок», — солнце уже садится.
Небо затянулось золотистыми прозрачными облачками. На западе появились алмазные блики. Это сверкал, отражаясь в лучах заходящего солнца, Таинственный водопад. Как жаль, как безумно жаль, что воздвигаемая перед ним мертвая каменная фигура мешала полностью насладиться этой красотой. Мы стояли на развилке дороги и долины, наслаждаясь открывающимся видом. Отсюда, если смотреть из Верхнего города, Таинственный водопад представал во всем своем великолепии. Только громоздкая фигура торчала на его фоне, как бельмо на глазу. Деревянные леса, поднимающиеся перед этой божественной пеленой, в полном смысле резали глаз. К тому же невооруженным взглядом было видно, что они выстроены без применения отвеса. Лишь одна-единственная несущая конструкция стояла вертикально. Эти наблюдения казались мне совершенно неважными. Но во всем, что происходит в мире, нет ничего случайного, и в этом мне очень скоро в очередной раз пришлось убедиться.
Теперь мы шли к «замку». Инчу-Инта всю дорогу молчал. Очевидно, его мысли заняты были сегодняшними открытиями. Добравшись до вершины, мы расстались; он отправился к Тателла-Сате, а я к себе, где полагал встретить Душеньку. Она действительно была там, но не одна. С ней сидела Кольма Пуши.
Когда я вошел, они поднялись мне навстречу. Надо сказать, что имя Кольма Пуши на диалекте моки означает Черноглазая или Темноокая. По этим глазам, с их неповторимым блеском, я и узнал ее, хотя она сильно изменилась. Она была значительно старше меня. Ее фигура, прежде такая гибкая, заметно согнулась. Седые волосы были уложены в тонкие косы, а постаревшее лицо испещрено множеством маленьких морщинок — результат переживаний и размышлений. И все же оно было прекрасно, ее лицо! Само собой разумеется, теперь Кольма Пуши была одета не в мужскую, а в женскую одежду. Она смотрела на меня долго и испытующе и в конце концов воскликнула:
— Да, это он! Такой, как прежде! Несмотря на прошедшие годы! Могу ли я приветствовать Олд Шеттерхэнда?
Она
— А разве есть причина не делать этого? — ответил я.
— Да, Олд Шеттерхэнд — наш противник в постройке памятника.
— Может быть, противник, но не враг! Я всегда чтил Кольму Пуши, любил и восхищался ею и буду хранить это чувство, пока я жив. Я прошу протянуть мне руку, которая могла быть так мужественна и храбра, но одновременно так нежна и благосклонна!
Тут ее лицо посветлело, и мы протянули друг другу руки. Я крепко прижал ее к себе и поцеловал в глаза. Потом мы сели рядом, чтобы продолжить прерванный моим появлением разговор.
Очень скоро я понял, что Кольма Пуши многому научилась за последние десятилетия. Вместе со своими внуками, Янг Шурхэндом и Янг Апаначкой, она духовно выросла, но, к сожалению, не ушла дальше мнений и взглядов последних. Она была увлечена чисто внешними знаками почитания Виннету и верила, что я и Душенька чувствуем то же самое. Когда же возникли разногласия, она убедила себя, что наше присутствие поможет разрешить их. Она приехала совсем недавно, с Олд Шурхэндом и Апаначкой, и сразу же узнала, что с нами обошлись пренебрежительно и что мы были персонально встречены Тателла-Сатой, отведены им в «замок», став там его особыми гостями. Это еще сильнее обострило конфликт между Нижним и Верхним городом. В Нижнем городе опасались, что Олд Шеттерхэнд сыграет решающую роль в вопросе возведения памятника, и поэтому Олд Шурхэнд и Апаначка решили не посещать меня в доме Тателла-Саты. Но Кольма Пуши не смогла поступить так. Она попросила позволения у Хранителя Большого Лекарства повидаться с нами, и тот охотно согласился.
В мое отсутствие женщины уже больше часа провели вместе, и Душеньке казалось, что ей уже удалось объяснить гостье то, ради чего мы приехали. Письмо, которое Кольма Пуши прислала нам, заканчивалось словами любви к сестре. И теперь любовь, добро и вера возвратились к ней. То, что я мог сказать по-мужски резко, Душенька сказала в присущей ей мягкой манере, и к моменту моего прихода Кольма Пуши почти согласилась с нашим мнением, — потребовалось совсем немного усилий, чтобы она уяснила мои взгляды. Но когда она попросила меня спуститься в Нижний город и разыскать Олд Шурхэнда и Апаначку, я ответил:
— Я гость Тателла-Саты, и тот, кто избегает встречи с ним, не должен встречаться со мной.
— Неужели это так? — спросила она с сожалением.
— Да! — подтвердил я. — По закону красных людей дом моего хозяина — мой дом. Кто презирает его, тот презирает и меня!
— Прости, но, говоря о презрении, ты ошибаешься! Никому совесть не позволит презирать тебя.
— Ошибаюсь не я. Меня пригласили к горе Виннету. Я приехал. Поскольку меня пригласили, то должны были принять. Но никто даже не пришел ко мне. Это от меня потребовали прийти к вам! И вот теперь тебе суждено выслушать мой ответ.
Душенька знаками давала мне понять, что не следует так напористо говорить с женщиной! Но я знал, чего хотел добиться, а потому продолжал в том же духе:
— Я прошу Кольму Пуши пойти к Олд Шурхэнду и Апаначке и сказать им, что я приглашаю их завтра на обед в мое жилище. Приглашены будут и другие, но кто — я пока еще не знаю.
Тут ее лицо снова стало совсем серьезным.
— Ты думаешь, мои сыновья придут?
— Надеюсь.
— А если нет?
— Тогда я посчитаю это самым большим оскорблением, которое мне когда-либо наносили. Пусть тотчас огородят место схватки, а потом заговорят пули!