Наследники Виннету
Шрифт:
— Уфф! Это цветочная часовня, где обычно молится Тателла-Сата!
— Кому он молится? — спросил я.
— Великому и Доброму Маниту. Кому же еще?
— Но ведь там крест, символ христианства!
— Его вырастил Виннету. Он говорил, что это знак его брата Олд Шеттерхэнда. Он любил тебя, безгранично любил!
Можно представить, как глубоко тронули меня его слова. Но я вынужден был подавить эмоции и спросил:
— Куда ведет дверь, что перед нами?
— В покои Тателла-Саты.
— А они здесь, над ступенями?
— Да, но вход туда снаружи. Никто не догадывается, что здесь есть еще и люк, через который мы пришли.
Крышкой
Тем временем наверх поднялась Душенька вместе с одним из факельщиков. При виде неисчислимого количества цветов она издала возглас удивления. Находясь внизу, она не слышала, что мне сказал Инчу-Инта, но сразу угадала:
— Это комната для молитвы!
С этими словами она прошла в центр зала, где стояла покрытая шкурой скамейка. Она опустилась на нее прямо напротив креста.
— Здесь сидит Тателла-Сата и разговаривает с Богом, своим единственным властителем, — принялась рассуждать она. — Тут он молится за спасение своей расы. Как я хотела бы сидеть здесь и молиться с ним, чтобы меня услышал Господь Бог!
— Так помолись! — произнес я. — Мы сейчас уйдем, но скоро вернемся.
— Когда?
— Быть может, уже через полчаса. Я вернусь в «преисподнюю» за пленниками и тайно проведу их в «замок». Я хочу, чтобы никто из их сообщников не узнал, где они находятся. Нет никакого смысла сопровождать нас на обратном пути по пещере, поскольку тебе снова пришлось бы подниматься наверх.
— Хорошо, я останусь. А если кто-нибудь застанет меня здесь?
— Тебе придется сыграть роль не злоумышленника, а друга, кто бы тут ни был! Впрочем, стоит тебе только выбраться наверх, и тебя никто не увидит. Никому и в голову не придет проверять, прикрыта дверь или нет.
— Да, верно. Значит, я жду вас здесь.
Она снова села на скамейку. А мы, все остальные, пустились в обратный путь. Свою работу по расчистке сталактитов наши спутники закончили. Присев отдохнуть, я вдруг почувствовал, как что-то сыплется на меня с потолка. Это было каменное крошево, в котором иногда попадались куски величиной с боб или орех. При свете факелов я обнаружил прямо над собой узкую щель, откуда и сыпалась порода. Я не придал значения такой мелочи, но, как оказалось позже, для нас это было крайне важно.
Когда путь стал свободен, я отдал приказ разделиться на две группы. Со мной наверх поднимутся оба шамана и один факельщик. Другие, взяв наших запасных лошадей, под руководством Паппермана отправятся ранее открытым путем к Таинственному водопаду. Оттуда они потом доберутся к «замку».
Мы подождали, пока они уехали, потом я завязал шаманам глаза и напомнил о бесполезности сопротивления. Проделав это, я взял за руку команча, а Инчу-Инта — кайова. Факельщик встал впереди.
Итак, мы поднимались уже изведанным путем к комнате с цветами. Поскольку глаза пленников были закрыты, двигались мы медленно и встали на последнюю ступеньку не через полчаса, как я обещал Душеньке, а через добрый час. Как только я чуть отодвинул плиту, тотчас же услышал голоса. Я открыл люк так бесшумно, как только мог, потом крайне осторожно заглянул наверх. На скамейке напротив креста сидел Тателла-Сата, а вокруг него — двенадцать вождей апачей, ни одного из которых я не знал. Душеньки не было видно.
Старшему из них было не больше пятидесяти. Старый Хранитель Большого Лекарства говорил очень взволнованно:
— Наш Добрый Маниту во много раз величественнее, чем думали раньше красные люди. Они полагали, что он лишь их Бог, а не Бог всех живущих людей. Если бы это было так, как бы он был мал, ничтожно мал! Бог малочисленных бедных индейцев, которые разбиты, сломлены и раздавлены бледнолицыми! Как силен должен был быть Бог бледнолицых! И как велико должно было быть желание, чтобы Бог белых занял место обессиленного Маниту индейцев! И это желание исполнилось прежде, чем мы почувствовали и приняли его. Смотрите сюда, на крест! Он цветет, чтобы спасти нас! Он забирает у нас Маниту, чтобы дать нам Маниту! Он говорит нам, что есть только один Единственный, Всесильный, Всемудрый, Всезнающий и что мы лишаемся его всесилия и вселюбия, желая Бога только для нас одних, самой несчастной из наций и худшей из рас!
Крест покоится на земле, но стремится ввысь, к Богу, — таково его предназначение. Но он еще и распахивает руки, чтобы обнять каждого и весь мир. Никто из нас этого раньше не знал. И только Олд Шеттерхэнд принес нам знание. А мы не приняли его. Только один-единственный воспринял благую весть — Виннету! Он наблюдал, он испытывал. Он начинал думать. И чем крепче становилось убеждение, тем чаще он приходил ко мне, чтобы попросить разрешения вырастить в месте моей молитвы эти цветы покаяния и этот крест.
Его сокровенным желанием было привести ко мне Олд Шеттерхэнда. Его белый брат должен был увидеть здесь, что мысль о кресте и думы о Единственном Великом Маниту пустили корни в сердце его красного брата и дали плоды. Но я был против. Я ненавидел Олд Шеттерхэнда. Тогда Виннету, великий и несравненный, ушел и больше не возвращался. Но то, что жило в его сердце, вернулось. Оно пришло ко мне! Оно ежедневно гнало меня сюда, в это помещение. Оно учило меня размышлять. Оно принесло мне свет. Оно научило меня молиться не слабому, маленькому Маниту красных людей, а сильному и высокому Маниту Олд Шеттерхэнда, который один в состоянии вселить в нас, красных детей, новые души, чтобы мы наконец стали теми, кем должны стать, хотя пока еще не стали.
Сегодня он здесь, Олд Шеттерхэнд, которому я обещал свой дом и свое сердце. Сегодня я люблю его. Сегодня я знаю, что я ничего не смог бы без него, так же,. как и красная раса ничего не смогла бы сделать без белой. Он будет тем бледнолицым, который вернет утерянные нами «лекарства». Знаете, что это означает? Именно он объединит нас в любви, хотя сами мы по глупости хотим погибнуть в ненависти. А пока мы…
На этом он оборвал свою речь. Наш факел начал громко трещать, и предательский дым стал выползать из отверстия рядом со мной. Его тотчас учуяли острые носы индейцев, и мне ничего не оставалось, как вылезти из люка и в полный рост подняться.
— Олд Шеттерхэнд?! — воскликнул Таттела-Сата, вскочив со своего места.
— Олд Шеттерхэнд?! Это он? — в свою очередь стали повторять вожди.
— Да! — подтвердил шаман. — Откуда ты?
Последние слова уже были обращены ко мне. Я молча направился прямо к нему, вытащил карту, отнятую у команча, развернул и подал шаману. Он воскликнул:
— Она из тайной библиотеки! Вот эту важнейшую карту украли у моего предка! Все это время мы тщетно искали ее и вора. Подозревали тогдашнего шамана команчей, который гостил здесь и часто посещал библиотеку. И вот теперь Олд Шеттерхэнд принес ее мне. Какое чудо, какое великое чудо! Откуда она у тебя?