Наследство дьявола, или Купленная любовь
Шрифт:
Женя покосилась на кофту и комбинезон чёрного цвета с неприязнью. Не хотелось мириться с мыслью, что стала арестанткой. Казалось, что пока она в гражданской одежде, всё ещё можно поправить, но как только облачится в унылую униформу, практически признает свою вину. Однако выражать протесты, не зная местных порядков, было глупо. Поэтому молча сняла замызганное платье и натянула робу, которая неожиданно оказалась приятной к телу. Ботинки Жене разрешили оставить свои, чему была бесконечно рада.
Следующим пунктом назначения оказалась камера. Евгения, наслышанная об ужасах местных тюрем, ожидала увидеть
Что самое интересное, справа от одной из кроватей имелась дверь. Неужели санузел? Когда стражники, сопровождавшие Женю, вышли из камеры, она заглянула внутрь предполагаемого санузла и с удивлением обнаружила всё необходимое для поддержания личной гигиены. И вот этим Тортуром тут пугают людей? Да это же санаторий, по сравнению с тем, в какой нищете приходится жить тому же Санди. Хотя о чём это Женя? Сама по себе неволя уже невыносима, пусть даже и условия здесь созданы приемлемые.
А ведь ещё неизвестно, какая попадётся соседка по камере. В голове всплыли пробирающие до дрожи фрагменты фильмов о заключённых. Иногда страшны не столько надзиратели, сколько соратники по несчастью. Особо буйные ведь могут сокамерника и на тот свет отправить за один только косой взгляд.
Ничего. Главное, не впадать в панику. Настроиться позитивно. Жене нужно продержаться всего-то несколько дней — до заседания суда. А суд, хотелось верить, разберётся, что ничего Евгения у торговца не крала, а пустила в ход бутылку исключительно в целях самообороны. Причём, судя по всему, никакого вреда здоровью, кроме удара по самолюбию, не нанесла. Во всяком случае, сегодня на опознании лавочник выглядел даже свежее, чем до того, как получил по голове.
Но Евгению тревожила не только собственная участь. Она сильно переживала за Санди. Он пострадал лишь за то, что пытался помочь. Женя понятия не имела, как долго его продержат за решёткой. Насколько серьёзным считается тут укрывательство преступника. Хотелось верить, что Санди отпустят уже сегодня. Но если нет, как только Евгения окажется на свободе, они вместе с Этель придумают что-нибудь, чтобы вытащить парня. Возможно, блондинка уже предпринимает какие-то шаги для спасения любимого. Иначе чем объяснить, что сидела возле кабинета дознавателя?
Хотя нет, что-то не то. Этель, пристроившаяся на стульчике в коридоре, вызывала противоречивые чувства. Было что-то неправильное в том, что она оказалась в нужном месте в нужное время. Какая-то нестыковка. Как она могла успеть узнать, что Санди арестован? В Парадайзе нет интернета, чтобы новости распространялись мгновенно. Слухами, конечно, земля полнится, но обычно проходит несколько часов пока какая-то скандальная новость разлетится по городу. Да и не такая Санди крупная шишка,
Но тогда, может, Этель была в тюрьме, в качестве задержанной? С её-то любовью утащить то, что плохо лежит, вполне закономерно. Но ведь возле неё не было стражников. Получается, блондинка находилась возле кабинета дознавателя всё-таки добровольно. Но что она там делала?
В голове неожиданно всплыли слова, сказанные когда-то Софией: «Около тебя две женщины: тёмная и светлая. Довериться можно только одной, другая предаст. Смотри, не ошибись».
Женя присела на кровать, которая была ближе к окну. Благо выбирать можно было любую, пока никого не подселили. Она смотрела на бирюзовое небо, сквозь зарешёченное окно и думала, почему эта туманная фраза предсказательницы вспомнилась именно сейчас? Кого София имела в виду? Намекала на Этель? Это она предаст?
Не было никаких доказательств, что блондинка сделала, что-то плохое. Ну, сидела в коридоре, и что? Однако на душе сделалось паршиво, как будто Женю действительно предали.
Коротать время в одиночестве Евгении довелось недолго. В камеру завели немолодую женщину в чёрной тюремной робе с длинными, до пояса, чёрными волосами, сплетёнными в небрежную косу. Выражение лица арестантки не предвещало ничего хорошего — надменное и агрессивное. Она плюхнулась на свободную кровать и уставилась изучающим взглядом.
Женя постаралась перебороть неприязнь. Нельзя проявить слабость или ответную агрессию. Самое благоразумное — установить ровные нейтральные отношения.
— Евгения, — представилась она.
Лицо женщины мгновенно утратило враждебность. Как будто с него сняли маску. Стало обычным, живым.
— Значит, Евгения, — она даже слегка улыбнулась. — А я Эля.
Женя ждала продолжения, но его не последовало. Как-то неудобно было обращаться к немолодой женщине просто «Эля». Хотя что Евгения ожидала? Что та по имени-отчеству представится? Какая-нибудь Эльдибарана Эльдиробудовна? Наверно, в подобных заведениях это перебор. Да и теперь, когда соседка по камере передумала агрессивно сдвигать брови, стала казаться гораздо моложе. Возможно, ей и сорока ещё нет.
Однако спрашивать про возраст или затрагивать какие-то другие личные темы Женя пока опасалась, поэтому решила поддержать разговор относительно нейтральной фразой:
— А этот Тортур не настолько и страшен, как про него рассказывают, правда?
Эля вдруг расхохоталась. Громко, агрессивно, саркастично. Евгении стало не по себе.
— Ты ведь с Земли, да? — спросила сокамерница, когда успокоилась.
— Да, — осторожно ответила Женя, наблюдая, не вызовут ли её слова новую неадекватную реакцию.
— Я тоже. Эля — Эльвира. А ты, небось, подумала, что моё полное имя какая-нибудь Эльтетрония?
— Подумала, — кивнула Женя с улыбкой.
Она уже простила соратнице по несчастью её ненормальный хохот, только за одно то, что оказались земляками. Встретить где-нибудь в глухой Китайской провинции соседа по лестничной клетке и то не так радостно и удивительно, как человека с Земли в чужом враждебном мире.
— Ты в Парадайзе, наверно, недавно? — догадалась Эльвира.
— Да, несколько дней.