Наследство Катарины
Шрифт:
«Дорогая Катарина. Для меня большая честь, но также и бремя, сообщить Вам следующие новости. К сожалению, я не имею другого выхода. Ваша бабушка – Чера Мансдантер намедни скончалась. Знаю, вы не были с ней знакомы, мой брат был отлучён от семьи за скоропалительную женитьбу на вашей матери, но она указала вас в завещании. Приезжайте на оглашение, которое состоится в Люцерне в текущую пятницу. Там и познакомимся. Ваш дядя Стефан».
Она часто заморгала, силясь понять правда ли это. Свою бабушку она не знала, да и дядю тоже. И вот, оказывается у неё есть родственники, которым она не безразлична. Да и письмо пришло как нельзя кстати. «Мне словно дают второй шанс». Она вдруг подумала, что это Ромка спасает её, даже после смерти, приглядывая, и на душе сразу стало тепло.
Глава 2. Новая
Катарина воодушевилась тем, что кто-то мечтает познакомиться с ней. У неё накопилась масса вопросов о семье, происхождении, тайнах. К тому же, присутствие в жизни чего-то нового
Маленькая, уютная гостиница, балкончик, выходивший на оживлённую улицу, вино, приятная музыка, коты, кричавшие всю ночь напролёт и не дававшие спать. Хотя спать им и так совсем не хотелось. Она стояла с бокалом любимого брюта в руке и вдыхала приятный ночной воздух. Он подошёл сзади, прижался, крепко обвил руками стройные бёдра и тяжело задышал на ухо.
– Я так сильно люблю тебя, моя Катарина! Я хотел бы никогда не возвращаться обратно. Сбежать! Путешествовать по миру! Только ты и я! – Она сгорала от желания и сладострастного шёпота, долгие месяцы он не был внимателен к ней, находясь в себе и занимая оборонительную позицию.
Он развернул её лицом, взял его в ладони, и поцеловал. Страстно, жарко, неистово, он впивался ей в губы, и она горела изнутри от наслаждения. А затем он неожиданно подхватил её на руки и понёс в спальню. До самого утра они утопали в объятиях друг друга, сливаясь в одно целое, снова и снова. Он был нежен, ласков, покрывал поцелуями каждый уголок родного, изящного тела, а она утопала в его глазах, стараясь запомнить ту ночь навсегда, и его таким, как и прежде, страстным и любящим. Она чувствовала беду, предвещала, внутри поселился маленький кусочек пустоты, не дававший покоя. Муж спал сном младенца, а она не могла сомкнуть глаз, поглаживая его по прекрасному, волевому лицу и массивному торсу. Она словно хотела запечатлеть в памяти каждую деталь, пусть и незначительную, малейшую. Больше всего на свете она боялась его потерять, но ей и в голову не приходило, как быстро это может произойти.
Ложка упала из рук, возвестив о том, что мир вокруг всё ещё существует. Она тяжело вздохнула и взяла себя в руки. «Я должна побороть это. Как бы тяжело мне не было». Пелена, упавшая с глаз, так отчаянно рвалась вернуться на место, но она твёрдо решила всё изменить и теперь ни за что не отступится. Вино она вылила в раковину, все бутылки, остановившись лишь на мгновение на последней. Она была самой дорогой, коллекционной, и стоила уйму денег. Они сохранили её на тот случай, когда придёт время обмывать ножки детям. Слёзы вновь покатились по лицу, и она разозлилась на несправедливость жестокого мира, который лишил их шанса подарить кому-то свою любовь. В порыве злости она разбила бутыль об раковину. «Вину в моей жизни больше нет места!».
Остаток вечера она провела в спа-салоне, занимавшем весь первый этаж дома. Она не ходила туда давно, и девочки с трудом узнали её, широко распахивая глаза от того, во что она превратилась. Неуютное чувство стыда оказалось неприятным, захотелось забраться в тёмную раковину и не выползать как можно дольше. Она знала, что столкнётся с подобным отношением и готова была пройти через это. Моральные терзания были чем-то наподобие платы за вход. После произведённых процедур, она стала выглядеть намного лучше, синяки под глазами практически исчезли, личико порозовело. «Нужно написать книгу о том, как исправить последствия годового запоя за три дня», – шутила она над собой, что несомненно являлось хорошим знаком, потому что ещё вчера она смотрела на мир, не ощущая ничего, и в итоге оказалась в петле. Человек эмоционален от природы, таким он родился. И если он перестаёт испытывать что бы то ни было в принципе, значит пора задуматься над тревожным звоночком, за которым последует нечто неправильное и жуткое.
На следующий день она отправилась на работу, где беспрестанно ловила любопытные взгляды коллег, перешептывающихся за спиной и обсуждавших её нелегкую долю. Чувствовать себя не в своей тарелке было привычным делом. Она неплохо научилась отгораживаться от этого, и подобное поведение людей совсем не давило. Она была счастлива, что, благодаря мужу, перестала быть для общества изгоем и отщепенцем, справляться с излишним вниманием стало полегче. «Всё когда-то возвращается на круги своя, как говорит моя свекровь». Та справилась с потерей сына на удивление быстро, в отличии от неё самой, и вычеркнула её из своей жизни, как напоминание об умершем ребёнке. Она её не винила за это, и считала, что каждый справляется с горем, как может. Осадок всё же остался в душе и напоминал о себе всякий раз, стоило всколыхнуть недра памяти. Срочных дел у неё не было, она отчиталась перед руководителем своим присутствием, немного поклацала по клавиатуре, для первого дня в социуме этого было вполне достаточно. Ничего не делание прервал один из сотрудников.
– Кхм. Привет. Помнишь меня? Я Артур. Менеджер из соседнего отдела. Мы вместе начинали. – Она скучающе кивнула. Ну конечно, она его помнила: высокий, симпатичный, надоедливый. – Пообедаешь с нами? Мы собираемся сходить в кафе за углом, там очень вкусно кормят…и недорого. – Осторожно спрашивал он.
В любое другое время она сказала бы нет и отправилась на обед одна, выпив за ним бутылку вина, или две. Но со старым образом жизни было покончено, и она решила, почему бы и нет. В окружении коллег из отдела менеджмента, не закрывающих рты, она отправилась на обед. Кафе оказалось в одном с фирмой здании. Столик они заняли в углу, где она сразу почувствовала себя уютно. Интерьер места был мрачным и ничем не примечательным, но официант, сияющий белоснежной улыбкой, растянутой до ушей, исправлял недостаток. Им принесли еду, ароматную, привлекательную на вид. Ребята без конца говорили, не стесняясь набитых ртов. И она заинтересовалась, как они понимают друг друга, не теряя нить беседы. Через какое-то время их голоса отошли на второй план, и она уставилась на картину, занимавшую всю стену напротив. На ней была изображена какая-то битва: рыцари, облачённые латами, разрубали врагов острыми мечами. Кровавая сцена напомнила ей о том дне, когда время для неё остановилось.
Они прилетели в аэропорт поздно ночью. Муж не хотел возвращаться назад, по крайней мере, ещё неделю, но одним из чудесных, романтичных вечеров раздался звонок телефона, после которого он изменился в лице. Говорить о том, кто это был, и что происходит, он категорически отказался.
– Мы летим назад. Это всё, что тебе нужно знать. – Строго отрезал он, завершая попытки что-либо прояснить.
Конечно же, её обижало отношение супруга, и скрыть это не всегда удавалось, но и возразить ему она не могла. Как-то раз её мать сказала одну умную вещь: «Дорогая, нельзя так сильно любить мужиков, как ты любишь его. Однажды это тебя уничтожит». Тогда она восприняла её слова неправильно, считая образ жизни матери не лучшим примером для подражания. Теперь же, её совет она считала лучшим из всех, когда-либо к ней поступавших.
Самолёт рассекал воздушное пространство, приближая их к дому. Ромка не проронил ни слова, хмурясь и ёрзая на месте весь полёт. Родная сторона встретила очередями, затянувшимся паспортным контролем, нервными людьми и порванным чемоданом. Она психовала, чертыхалась, а он лишь пожимал плечами, давал односложные ответы, обдумывая что-то, во что не желал её посвятить. Дальнейшие события она помнит сумбурно, урывками, как будто бы мозг отказывался запечатлеть их, или же воспроизвести. Они как раз выходили из главного входа, когда подъехала та машина. Вокруг было полно народу, буквально как тараканы люди сновали туда-сюда. Ромка шёл впереди с чемоданом, а она немного отстала из за того, что не вместилась в ту крутящуюся штуку на выходе. Она видела его спину, шагавшую впереди, голова была опущена, он сутулился. Она не помнит цвет машины, марку. Только звуки выстрелов, крики толпы, людей, падавших на пол, и других, сбивающих друг друга с ног в попытке спасти себя и детей. Он стоял неподвижно с минуту, перед ним пространство уже было зачищено. Стрелявший замешкался, словно хотел сказать ему этим: «Ты знаешь за что!». Она стояла на коленях, крик застрял в горле, дыхание сбилось. Муж обернулся и мельком посмотрел в её сторону, проверяя видит ли она происходящее. А затем, отвернулся, гордо поднял подбородок вверх, и раздался ещё один выстрел. Пуля попала ему прямо в голову, пробив насквозь, и вылетев через затылок, и он упал. Машина тут же скрылась из вида. Прибыла полиция, место оцепили, её, убитую горем, прижимавшую к груди голову мёртвого мужа, отогнали в сторонку и передали врачам, суетившимся повсюду. Когда доктор стал накладывать жгут, она поняла, что ранена в плечо. Больно ей совсем не было, шок и горечь потери лишили возможности страдать физически. Позже она будет думать о том, что лучше бы чувствовала физическую боль, чем эту, а ещё лучше погибла бы вместе с ним, чтобы не задаваться вопросами: «За что его убили? Кем он был? Что натворил?». Ромка держал её в неведении до самого конца, и даже после смерти ничего не изменилось. Полицейские доставали на протяжении полугода, вызывали в участок, допрашивали. Кто-то сочувствовал, кто-то обвинял в убийстве и грозил посадить. Но ей и это было безразлично, как и дальнейшая судьба, до недавнего времени.