Наследство Пенмаров
Шрифт:
Уильям хотел переехать из Сент-Джаста. Он удивительно по-философски отнесся к увольнению из Пенмаррика, и я понял, что ему не нравилось работать на Филипа и он с радостью ухватился за должность управляющего в Карнфорте. Политика Филипа по выдавливанию всех возможных денег для поддержания жизни Сеннен-Гарт не совпадала с традиционной политикой Уильяма, который стремился поддерживать хорошие отношения с арендаторами и заботился об их финансовом положении в тех случаях, когда у них возникали трудности. Филип обвинил Уильяма в непрофессионализме, а я был слишком хорошо знаком с состоянием дел, которые находились под началом Уильяма,
Когда я в тот день приехал в его дом, Чарити сказала мне, что Адриан уже прибыл из Оксфорда и в следующее воскресенье будет служить свою первую литургию в Зиллане. Сообщив эту новость, она вернулась на кухню, чтобы позаботиться об обеде, и я оказался в обществе своих сводных братьев.
Когда я вошел в комнату, они стояли у камина: Адриан — высокий и худой, Уильям — на дюйм-другой ниже и на несколько дюймов шире в талии. Они не были похожи, и все же между ними имелось какое-то странное сходство. У них были одинаковые жесты, одинаковые ужимки, одинаковые выражения лиц, и это неуловимое подобие было особенно заметно, когда они стояли рядом.
— Джан-Ив! — тепло сказал Адриан и протянул руку, чтобы меня поприветствовать.
Он сделал шаг вперед, его худая фигура излучала энергию, рукопожатие было замечательно крепким. У него был очень подходящий для священника характер. Никто бы не усомнился в его цельности, в нем была мужественность, которая вызывала уважение у прихожан обоих полов, а не только женской части его паствы. У него был сильный рот, редеющие каштановые волосы и голубые поблескивающие глаза.
Я часто задумывался, почему он так и не женился.
— С приездом, — ответил я, пожимая ему руку. — Как ты себя чувствуешь по возвращении в эту часть Корнуолла? Жду не дождусь твоей первой службы.
— Мне понадобится твоя моральная поддержка! Я рад, что ты придешь.
— Ничто не удержит меня, — сказал я с улыбкой, — и, как ты, должно быть, удивишься, мою мать тоже ничто не удержит. Она сказала мне недавно наедине, что зилланская церковь — ее любимая и что она не собирается молиться где-нибудь в другом месте. Она, конечно, не сообщит об этом Филипу, но, мне кажется, с нетерпением ждет твоего появления за кафедрой.
Наступило молчание. У Уильяма на лице было неопределенное выражение, то самое, какое всегда появлялось, когда речь заходила о моей матери, но я увидел, что его глаза расширились от удивления. Я посмотрел на Адриана. На его лице не было ни неопределенности, ни недоверия. На один краткий миг он обомлел и смутился, но это выражение тут же исчезло, сменившись проявлением вежливого интереса.
— Это прекрасно с ее стороны, и я с нетерпением жду ее появления. Но все же я не навещу ее, пока она сама меня не пригласит. Одно дело — видеть меня в церкви, где я под сутаной теряю личные качества, и совсем другое — оказывать мне гостеприимство за чашкой чая в гостиной.
Я понял, что ему не хочется идти к ней, и я не винил его. На его месте я и сам вряд ли пошел бы к ней.
— Ты, наверное, слышал, что Филип назначил Джонаса наследником, — сказал я, пытаясь переменить тему. — А знаешь, как теперь процветает Саймон-Питер Рослин? Непонятно, почему Филип ему так симпатизирует.
— А я думаю, это понятно, — возразил Уильям прежде, чем Адриан смог вставить слово. Уильям был намного проницательней, чем многие думали. — Филип симпатизирует Саймону-Питеру не вопреки его происхождению, а как раз благодаря ему. Если бы Саймон-Питер был джентльменом, я очень сомневаюсь, что Филип заметил бы его; мы ведь знаем, что Филип страдает от извращенного снобизма, и это только еще один пример предпочтения, какое он выказывает выходцам из рабочего класса.
Пока Уильям смешивал напитки и подавал нам бокалы, мы еще поговорили о Саймоне-Питере. Адриан считал, что очень похвально со стороны Саймона-Питера столь преуспеть, несмотря на свое низкое происхождение, но я указал ему, что каким бы это происхождение ни было, у Саймона-Питера все же имелись деньги; несколько лет назад отец Ребекки оставил своему единственному племяннику приличное наследство.
— …А мы все знаем, что Джосс Рослин прикарманил деньги жены и очень мало из них потратил, — заключил я. — Саймон-Питер вполне обеспечен. Это действительно так, — сказал я, заживо задетый несправедливостью ситуации, — у него, уж точно, куда больше денег, чем у меня.
Когда я ехал домой в особняк Карнфорт, то думал об этом неприятном факте, но в конце концов отбросил эту мысль и решил больше о Саймоне-Питере не думать. Я все еще полагал, что думать о нем было ниже моего достоинства, хотя инстинктивно чувствовал, что мне, хотя и против воли, следует принять его незваное присутствие в моей жизни, гордость же продолжала говорить мне, что такую мелкую сошку лучше просто игнорировать.
Поэтому я проигнорировал Саймона-Питера. Как определилось позднее, это была одна из самых дорогостоящих ошибок моей жизни.
Глава 3
Меры, которые король принял в отношении правительства страны на время своего отсутствия, демонстрировали недостаток политической мудрости и способности постигать характеры других.
Король Ричард ни в чем не мог отказать своей матери. Когда она попросила его разрешения на то, чтобы Иоанн жил при ней в Англии, тот был освобожден от клятвы держаться подальше. И все же наследником Ричарда стал Артур… (Артуру) было всего три года, и он находился под присмотром своей матери, герцогини Констанции… которая якобы являлась наложницей Иоанна Безземельного.
Филип уехал из Пенмаррика, держа по чемодану в каждой руке и с плащом, перекинутым через плечо, и сел в поезд, идущий из Пензанса в Саутгемптон. Мать захотела проводить его до самых доков и попрощаться, только когда он сядет на пароход, но он не согласился. Он не любил долгих проводов. По его просьбе я отвез их обоих на «даймлере» Карнфортов на станцию и прошел вместе с матерью на платформу. Филип держался легко, непринужденно.
— Береги себя, мама, — сказал он, целуя ее и милостиво позволяя ей прижаться к себе на несколько секунд. — Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось, пока меня нет. И приготовь побольше бузинного вина, чтобы отпраздновать мое возвращение в 1933 году.