Наследство последнего императора. 2-я книга
Шрифт:
Но всё это мелочи. Пусть чехословаки измяты, ненаглажены, пуговицы на гимнастёрках болтаются или вообще оторваны, а сами солдаты небритые, много подвыпивших и даже пьяных. И все же – вроде как свои. Уже почти родные. Почему бы им не выпить ради такого дня? Пусть кто угодно шагает по Екатеринбургу, хоть дети Сатаны, только бы не большевики!
Поэтому и юные барышни, и дамы постарше, даже те, кто с кавалерами, не обижаются, а улыбаются в ответ радостно, и смеются, и тоненько выкрикивают «ура!» Одна гимназисточка забросала легионеров фиалками, вынимая из своего букетика по одному цветку. Легионеры ловко хватали фиалки – ни одна на землю не упала. Кто совал цветок себе за ухо, кто под погон, кто в зубы. А строевая дисциплина – смешной вопрос: такая она нынче у славных легионеров (а название-то какое мощное, героическое, культурное – Древний Рим! Да!).
Штабний шикователь 11 даёт команду: легионеры дружно, с воодушевлением запевают.
– Ах, ах! Как трогательно, как волнительно! – щебечут дамы и подносят к глазам носовые платочки. – Какие нежные патриоты! Не то что наши.
Но вот отряд русских солдат, шагающий сразу за легионерами, Волкова не обрадовал. Идут более-менее стройно, но лихости и открытой, смелой решимости, любви к своей армии, гордости за неё что-то в них не видать. А когда Волков рассмотрел, во что одеты и обуты воины только что рождённой Народной Сибирской армии, и вовсе загрустил. Дай Бог, только треть в сапогах. Остальные кто как – в войлочных не по сезону ботах, в лаптях и даже в резиновых галошах, привязанных к ногам верёвками. Среди гимнастёрок, сильно ношеных, с фронта, и выгоревших добела, крестьянские сатиновые рубахи в белый горошек, армяки, кацавейки какие-то бабьи. И каждый второй без винтовки. Безоружные несут на плечах белые, ещё влажные, сосновые палки – точно, как в начале войны с германцем, когда отцы-командиры приказывали солдатам добывать винтовки у врага. Каждого третьего бросали в бой под кинжальный огонь врага безоружным.
11
Старший сержант.
Позже царь стал покупать за русское золото оружие у англичан и американцев, чтобы с этим, очень недешёвым оружием русские воевали и погибали за прибыли тех же оружейных продавцов.
– Армия? В самом деле, это идёт армия? – удивлённо спрашивал Чемодуров, склоняя голову, словно ворон на заборе. – Белая? Наша? Или пленные большевики? – и сам себе отвечал, уверенный. – Большевики пленные, кто ещё.
– Пленных никто не вооружает. Даже палками, – резонно заметил Волков. – И на смотр-парады не выводит. Новобранцы, и слепому видно. Но ещё не вечер: союзники оденут и обуют и вооружат белую армию. И мясных консервов подвезут.
– Оденут? – переспросил Чемодуров. – Всех оденут? На всех хватит?
– Гляньте-ка ещё раз, драгоценный Терентий Иванович, на мои замечательные галифе, – неожиданно предложил Волков. – Французские, кстати.
– Исключительно превосходные, – согласился Чемодуров. – Антанта, стало быть, привезла из-за моря.
– Купил я их вчера на барахолке. Помните?
– Купили. И что?
– А то, что штаны, безусловно, краденые. Следовательно, имеется что украсть, и вору не страшно. Значит, таких складов немало. Так что наша армия без портков не останется.
Чемодуров долго размышлял над ответом, даже пощупал на ходу суконную выпирающую вбок складку замечательных кавалерийских брюк с кожаным задом, носящих имя генерала Галифе – самого кровавого усмирителя Парижской коммуны. Но сказать ничего не успел, потому что Волков неожиданно остановился у витрины фотопавильона.
Шустрый фотограф успел выставить на продажу карточки нового начальства. Скользнув взглядом по большим фото командующего сводными войсками полковника Войцеховского и военного коменданта города полковника Сабельникова, Волков остановился на портрете типичного приказчика из галантерейной лавки или, скорее, провинциального парикмахера из тех, кто не скрывает большого и ревнивого уважения к себе самому. Волосы сильно прилизаны, похоже, яичным белком или деревянным маслом, которое для того же используют церковные дьячки. Усишки коротенькие, узкие – новомодные, по-американски. Глаза круглые, стеклянные – вот-вот выскочат.
Самое интересное, на парикмахере – мундир русского генерала. Подпись под фотокарточкой сообщала: «Его превосходительство генерал Радола Гайда, командир чехословацкого легиона, спаситель Сибири и России».
Рядом большая карточка (матовая, в благородном коричневом тоне) круглолицего, сытого и довольного, как кот, полковника. Усы тоже модные, но по-иному – квадратной нашлёпкой. Грудь и живот до самого низа сплошь в орденах и медалях, еле помещаются. Волков насчитал семь огромных, как чайные блюдца, восьмиконечных звёзд незнакомых орденов и семь крестов и медалей. И ещё поперёк груди – орденская муаровая лента, похожая на царскую «Святую Анну» или «Андрея Первозванного». Цвет не отгадать – пурпурный Анненский или голубой Андреевский. Подписано: «Полковник Ян Сыровой, заместитель командующего чехословацкого легиона».
У полковника, как у известного пирата капитана Кидда, имелся только левый глаз, а пустой правый закрыт черным кружком на шнурке. Фотограф – явно малый опытный и сфотографировал чехословацкого пирата так, что повязку на глазу сразу не разглядеть.
Рядом с портретом полковника висела почему-то одна пустая рамка. Но с подписью: «Капитан Йозеф Зайчек, начальник контрразведки чехословацкого легиона». Похоже, карточку поначалу выставили, а потом срочно извлекли, а надпись на паспарту осталась.
– Конечно, – тоном бывалого произнёс Волков. – Коменданта обыватель должен знать. А вот физиономию начальника контрразведки предъявлять всем подряд, конечно, не следует. Как вы считаете, дорогой Терентий Иванович?
– Считаю… Считаю, как и вы. Вы на военной службе побывали, всё знаете, а мне вот не пришлось.
Словно в подтверждение слов Волкова, чёрная занавеска фотовитрины внутри отодвинулась, показалась белая женская рука с обручальным кольцом и цапнула пустую рамку. Занавеска стала на место.
Совсем рядом, прямо в уши заревел мощный мотор. Мимо проехал огромный, как буйвол, десятиместный паккард. На втором диване, за водителем, словно трефовый валет, сиял тот самый спаситель с витрины. На нем был тот же генеральский мундир, но теперь с аксельбантами царского флигель-адъютанта. В правом глазу генерала Гайды сверкал монокль, отбрасывая солнечный зайчик.
– Смотрите-ка, – удивился Чемодуров. – Монарха у нас уже больше года как нет, а придворный чин – вот он. Восстановили, значит. Интересные времена наступают, в самом деле. Может, и Государя вернут, когда свободой наиграются. А?
Волков не ответил. Он с интересом смотрел, как за автомобилем, в голубом чаду, лёгкой рысью следовала шестёрка сопровождения – всадники в необычной форме: ярко-красные атласные шаровары, высокие русские сапоги со шпорами, черные кавказские черкески с серебряными газырями. На головах белые мохнатые бараньи
Полковник Ян Сыровой (Сыровы)
шапки украшены зелено-черными петушиными перьями. На черных рукавах всадников Волков сумел разглядеть алые буквы кириллицей: «БНБИГГ».